— Если долго смотреть в Пробоину, — меня чуть толкнул плечом санитар, — то Пробоина начинает смотреть на тебя.
Я повернулся ошарашенный:
— Пробоина?
— Ветров, да что с тобой оракул сделал? — высказалась Соболева, которая шла позади и оглядывала гуляющий народ. Она расслышала моё удивление.
— Я… не помню, — взяв себя в руки, я старался придерживаться новой легенды.
И всё так же ошарашенно смотрел на Пробоину. Она выше облаков, но не может быть в космосе, иначе бы солнечный свет в атмосфере глушил чёрный цвет.
— Белая луна скоро уйдёт, — вздохнув, сказал санитар, — Опять подолгу раны заживать будут.
— Энергию не экономь, и не будут.
— Так, а если надолго уйдёт, Арина Бадиевна? — санитар возмущённо повернулся, — А вдруг вообще…
Соболева догнала нас:
— Ты несёшь полную чушь, — прошептала она, — Опять к чернолунникам ходил?
Парень упрямо замолчал.
— Выкиньте эту ересь из головы. Магия и наука — вот что поднимает наше общество, а не всякие сказки про невидимую луну, — наседала Соболева.
— Вам, вечерникам, хорошо говорить, — вырвалось у него, — Лу́ны на вас не так влияют.
Арина поморщилась:
— Я не так давно была полуденным магом, Егор, что ты мне тут мелешь? Мы так же, как и вы, зависимы от лун.
Парень, названный Егором, теперь замолк, судя по всему, надолго.
Я, поджав губы, слушал их разговоры, так и оглядываясь на Пробоину. Мы прошли достаточное расстояние, обходя главный корпус, и я не сразу понял, что это там показалось на небе из-за края здания, недалеко от Пробоины. Ещё один серп, только кипенно-белый…
— Луна! — вырвалось у меня.
Все обернулись, посмотрели несколько секунд на небо. А потом снова на меня, и, судя по взгляду Егора, мой диагноз для него стал чуть более серьёзным.
— Луна, и что? — Арина тоже смотрела на меня с лёгкой тревогой.
Я задержал дыхание, с трудом подавляя в себе удивление. Мой Василий тут был не при чём, для него всё вокруг было обычным, и поэтому успокоить себя было легко.
Чему ты удивляешься, Тим? Да, ещё один серп ещё одной луны, только белой. Удивительно белой, словно она сама светилась.
Ты уже видел здесь столько чудес: сияющие и каменные руки, исцеление переломов, мощные потоки грязной псионики. То, что на небе торчит дыра, именуемая Пробоиной, и плывут две разноцветные луны, не должно тебя удивлять. Просто успокойся, будь наблюдателем.
Так вот почему они все в разговоре говорят про луну, будто она не одна. Мог бы и догадаться…
Сейчас я должен первым делом быстрее разобраться с новым телом и понять, кто я такой, что это за мир, и какое место я в нём занимаю. Если люди здесь спокойно ходят, беседуют, не тычут в небо пальцами, значит, оно для них нормальное.
Впрочем, мой выкрик не остался без последствий.
— Так, его ко мне в кабинет, осмотрю внимательнее, — кивнув своим мыслям, сказала Соболева.
Я только прищурился. Вот к чему приводят эмоции, Тим. И ладно бы, на седого Василия всё свалил, а тут кроме самого себя никто не виноват.
Надеюсь, целительница, кроме привлекательных форм, не обладает больше никакими способностями лезть в душу?
— А так-то понятно, почему Белый Карлик всплеснул. Луна уходит, вот и бесится, — снова начал разговор санитар, когда мы двинулись дальше, — И нет тут никакого Иного.
На это Соболева ничего не ответила.
Позади нас ещё один санитар вёл Громова, но тот, судя по серому лицу, едва ли успевал следить за моими закидонами. Здоровяку от вмешательства оракула было гораздо хуже, чем мне — он прикрывал рот ладонью, старательно успокаивая рвотные позывы.
Оглянувшись на Фёдора, я приметил, как из главного входа академии вышли те самые оракулы. Вышли не одни, а в сопровождении начальника караула и магистра.
Иван Петрович был хмурым, и тяжко смотрел, как оракулы пошли по площадке мимо скамеек, снимая на ходу перчатки. Они останавливали всех студентов.
— Сгинь его луна, — вырвалось у Соболевой, и она перехватила меня у Егора, — Иди, там сейчас таких немощных толпа будет, а я ещё отправлю из лазарета людей.
Санитар унёсся обратно, мне же ударил в нос тонкий запах мыла от волос Арины. И снова мой Василий стал накачивать нижнюю чакру.
— Вот вроде оракулом пришибленный, — Соболева кинула на меня недоумённый взгляд, — А на такие мысли время есть.
Кабинет у Соболевой был небольшим — стол, стулья, да закрытые шкафчики с красными крестами. На миг мне показалось, что я нахожусь на родной Земле, только перенёсся лет так на двести-триста назад.