Я заставила себя фальшиво улыбнуться.
– Доброе утро.
Мать Нейта схватила меня за руку, впилась своими длинными красными ногтями в кожу и толкнула меня вперед.
– Что ты сделала с Натаниэлем? – прошипела она мне на ухо, пока я шла рядом с ней ко входу.
– Что, простите?
– Ты манипулировала им, да? На вашем занятии ты внушила ему какие-то больные мысли, чтобы убедить проникнуть в Десмот?
Я на мгновение потеряла дар речи, что было не так уж плохо, так как она все равно не ожидала ответа.
– Что ты ему пообещала? Доступ к твоему дару? Больше власти? Я должна была догадаться, что мой сын с такой…
Я не могла ничего с собой поделать – не раздумывая, фыркнула.
Слишком уж мне хотелось спросить ее, прилагала ли она хоть каплю усилий для того, чтобы поладить с сыном. Нейт и жаждущий власти? В каком мире она на самом деле жила?
– Я не знаю, о чем вы говорите. – Изо всех сил старалась показать, что меня сбили с толку.
Ее хватка стала крепче.
– Конечно, ты этого не знаешь, – процедила она.
Прежде чем мы смогли продолжить наш чудесный разговор, дверь в задней части коридора распахнулась. Свет ближайшей люстры ослепил меня, но не пришлось долго гадать, кто же нам шел навстречу. Фигура волочила за собой одну ногу.
– Дилара, – сказал Нерон мягким голосом, оказавшись всего в нескольких метрах от нас. – У нас был уговор.
Мать Нейта, фыркнув, отпустила меня и проследовала мимо него в сторону его кабинета, из которого Нерон только что вышел.
Его покрытая шрамами половина лица находилась в тени, поэтому на первый взгляд лицо казалось невредимым. Однако под ледяными голубыми глазами залегли такие же темные круги, как и под глазами Уилла. Серебристая прядь выбилась из убранных назад волос и упала ему на лоб. Он, казалось, не замечал этого.
Несколько секунд он оценивал меня с невыразительным видом, затем на его губах мелькнула тень улыбки.
Я замерла и вдруг осознала, как быстро бьется мое сердце. Ты не боишься, Киа. Ты не боишься этого идиота. Ты просто злишься.
Тем не менее я не могла сопротивляться образу моей измученной матери за решеткой. И не могла не вспомнить слова Нийола, когда он рассказал нам, что они сделали с его матерью.
– С тобой не соскучишься, Киана Либерт. Это уж точно.
Не давая мне сказать хоть слово, он просунул свою руку под мою, и мне не оставалось ничего другого, как вцепиться в него. Прикосновение не улучшило моего сердцебиения.
Я не осмеливалась заговорить, пока мы направлялись к его кабинету. Вместо этого я сосредоточила свое внимание на всем остальном. Стеклянный купол крыши над нами. Синие картины. Мраморные плиты под ногами. Коридор был пуст, и звук каблуков Дилары стих. Слышалось только тихое бормотание, оно доносилось из кабинета Нерона, перед которым мы теперь остановились.
Он опустил руку и указал подбородком внутрь.
– После тебя.
Я бывала здесь не раз, но никогда еще здесь не было так людно. Перед величественным книжным шкафом сидели более десяти человек, погруженных в дискуссию, все они были одеты в разные оттенки синего и серого. Люди мгновенно замолчали, как только я вошла в комнату.
Дилара и тип, который вместе с ней расспрашивал меня о даре, сидели впереди. За ними виднелись незнакомые лица лет сорока и… Старейшина Пноэ. Ее белые волосы свободно спадали ей на плечи, и она была единственной, кто не обратил на меня внимания. Вместо этого женщина мечтательным взглядом смотрела в окно.
Я оглянулась на Нерона, он подал знак женщине сзади. Та вскочила, отвела от меня взгляд и подвинула свободный стул в центр комнаты, прямо перед группой людей.
– Садись, – тихо приказал Нерон.
Он присоединился к Диларе, но махнул рукой, когда ему предложили стул.
Я повиновалась. Сложила руки на коленях и опустила голову. Слишком много взглядов было устремлено на меня.
– Что случилось позавчера вечером, Киана? Или мне лучше сказать: вчера в полдень? – его голос звучал спокойно.
Почему он не кричал на меня? С гневом я бы справилась. Тогда все карты были бы на столе. Ложная вежливость опасна.
Я открыла рот и снова закрыла. Ариэль сказала, что я должна проявить раскаяние. Но как я могла правдоподобно передать это, если не чувствовала в себе ничего, кроме холодной ненависти? Тут не помогало и воспоминание о его трагическом прошлом с Гайей.
Тишина давила на уши, напряжение было натянуто до предела.
– Я проникла в тюрьму на севере города.
Слова прозвучали слишком поспешно и слишком сухо – ни виновато, ни тревожно. Довольно вызывающе.