В заключение этой главы приведем новейшую теорию замечательных русских исследователей А. П. Дуброва и В. Н. Пушкина о введении ими в современную науку категории «формы» как объективной реальности, имеющей особую специфическую материальную структуру; речь идет о таком общеизвестном феномене, как образное восприятие человека, которое выполняет ведущую роль в регуляции всей деятельности человека. Определяя его взаимодействие с Реальностью во всей совокупности естественных наук, так или иначе связанных с анализом работы мозга, — биофизики, биохимии, физиологии, — нет такой реальности, которая позволила бы понять возникновение и функционирование образа восприятия. Науке неизвестна материя, из которой происходят лепка и построение психического образа, адекватного отображаемому объекту. В качестве такого рода материи не могут рассматриваться целостные состояния нервных клеток Молекулы как средство кодирования также не позволяют адекватно отобразить такие свойства объекта, как цвет, пространственная структура и т. д. Язык молекул принципиально иероглифичен. Не могут считаться материей адекватного отображения действительности и электрические процессы, происходящие в клетках и нервном волокне: одна и та же форма бегущего по нервному волокну импульса может возникнуть и при восприятии вспышки света, и при взгляде на картину Сурикова (произведение искусства). Вместе с тем каждодневный опыт убеждает нас в том, что наши восприятия, как правило, оказываются адекватными воспринимаемым объектам, и это обстоятельство позволяет нам осуществлять с этими объектами необходимые взаимодействия. Если это так, то согласно материалистическим принципам должна быть материя, обеспечивающая процесс построения образа, адекватного объекту. Поскольку во всей системе естествознания такая реальность отсутствует, система эта не может быть полной и нуждается в дополнении.
Анализ показывает, что принципиальная слабость средств фундаментальной науки по отношению к материальной основе психики связана, в частности, с тем, что предметом изучения естествознания является прежде всего вещество и те процессы, которые в веществе происходят. Между тем еще в древности русским жрецам было ясно, что объекты, из которых состоит мир, включают в себя по крайней мере три одинаково реальных фундаментальных компонента — вещество, полевую структуру и форму, благодаря которой «кусок» Реальности и становится объектом. Естествознание, целиком углубившееся в структуру вещества и процессы, в нем происходящие, на протяжении своего развития игнорировало «форму» как предмет фундаментального изучения.
Лишь в последние годы проблемы формы объектов как некоторой физической реальности стали обнаруживаться — в связи с исследованиями по голографии.
Форма была предметом философского анализа как одна из философских категорий. Однако реальное существование формы объектов как некоторой всегда конкретной материальной структуры позволяет сделать форму предметом конкретно-научного изучения.
В физическом смысле понятие «формы» может быть раскрыто как волновая или полевая структура, контуры которой совпадают с пространственными особенностями того или иного объекта.
Все возможные в Реальности формы можно разделить на пять групп. К первой группе относятся формы неживых объектов, в которых форма и вещество являются нерасчлененным единством и вместе с тем форма может рассматриваться как некоторое внешнее свойство вещества — ведь одному и тому же веществу можно придать различную форму. Эти две особенности формы неживых объектов — нерасчленимое единство формы вещества и отсутствие видимой сущности связи между ними — позволяют понять, почему многие ученые не увидели фундаментальности формы как физической реальности.
Вторая группа форм связала с организацией живых объектов. Здесь уже имеет место сложное соотношение формы и вещества. В науке живое вещество обычно рассматривается в виде клеток и молекул, по структуре своей ничего общего не имеющих с целостным организмом. Каждая отдельная клетка воспроизводит себя как частицу единого целого, однако целое как таковое обнаруживается лишь во внешнем виде (форме) организма. Следовательно, именно форма организма должна обладать такими объективными биофизическими и вместе с тем структурными свойствами, которые позволяют ей обеспечивать целостность организма и выполнять тем самым организующую функцию по отношению к живому веществу. Что же касается нуклеиновых кислот, которые обычно рассматриваются в качестве регулятора клеточных процессов, то можно предположить, что кислоты эти являются звеном, связывающим волновую (полевую) структуру формы организма с живым веществом клетки. Такое рассмотрение еще раз свидетельствует о необходимости категории, которую ввел А. Г. Гурвич, — категории биологического клеточного поля. Однако предполагаемый А. Г. Гурвичем ход анализа структуры и функции биополей требует уточнения. Этот анализ идет, как известно, от неравновесных молекулярных систем в клетках к биологическому клеточному полю, от клеточного поля — к тем, более крупным полевым образованиям, которые были названы А. Г. Гурвичем «актуальными полями» и которые рассматривались им как полевые эквиваленты органов и всего организма. Вычленение функции формы как биофизической структуры, организующей живое вещество, приводит к целесообразности прямо противоположного хода анализа: от формы как целостной биофизической структуры организма, обладающей волновыми и полевыми свойствами, к полевым системам органов и далее — к клеточным полям, которые, будучи связанными с неравновесными молекулярными системами клеток, способствуют функционированию этих систем в интересах целого. Биофизической структурой формы организма можно считать ту реальность, которая у древних называлась «аура». Таким образом, в живых организмах форма и вещество не столь очевидно, не столь непосредственно связаны, как это имеет место в неживых объектах. В этом случае форма приобретает самостоятельное значение, причем с большей отчетливостью обнаруживаются ее функциональные связи с веществом.