Надсмотрщик скривил рот.
– Белые господа предпочитают высокомерно не замечать того, что творится под самым их носом.
Кристина распахнула ворота.
– Тогда они глупцы. Все до одного.
– Графиня... – проговорил Рид, остановив ее, прежде чем она, пройдя по тропинке, исчезла бы в дверях дома. – Не говорите никому ни слова о том, что видели сегодня. Ни вашему мужу, ни Гере, никому. Ваша жизнь, вернее, обе наши жизни зависят от этого.
Полуобернувшись, она полыхнула на него взглядом.
– Неужели вы принимаете меня за какую-то полоумную, у которой вместо мозгов в гол пне пудинг?
– Но вы ведь вышли замуж за Делакруа? – огрызнулся Рид, неизвестно почему вдруг разозлившись на нее.
Кристина резко вдохнула воздух, почувствовав себя так, словно ее ударили.
– Вы правы, – горько признала она. – Брачный союз с дьяволом переводит меня в разряд самых больших дурочек.
– Простите, – пробормотал он. – Я не должен был говорить этою.
– Не должны были, – сдавленным от обиды голосом проговорила она. – Вы не имеете права судить меня.
– А вы – меня, – ответил Рид.
– Уже поздно. Я должна идти, пока не вернулись слуги.
— Графиня...
Она была уже на середине дорожки, когда он позвал ее. Какая-то нотка, прозвучавшая в его голосе, заставила ее ощутить волнение. Это была печаль, даже тоска, то, что никак не вписывалось в его сильный характер. Повернув голову, Кристина увидела, что он стоит, слегка опираясь о ворота. Облака играли в прятки с луной, и лицо Рида оказалось в тени. Но даже теперь она ощущала напряженность его взгляда.
– Будьте осторожны.
– И вы тоже, месье. Спокойной ночи. – И, повернувшись, Кристина поспешила в дом.
«Осторожны... Будьте осторожны».
Эти слова шелестели у нее в голове, как ветер шелестит листвой деревьев. Картины древнего ритуала вуду все еще стояли перед ее глазами. Даже в относительной безопасности собственной спальни, с запертой дверью, Кристина не ощущала спокойствия. Всегда настороже, всегда в напряжении. Она ни в чем не была уверена с тех пор, как прибыла на остров. После увиденного сегодня к ее страхам прибавится еще один. Ненависть черных к белым господам скоро приведет к взрыву насилия.
Как только ей удастся узнать о местонахождении дедушки, она покинет остров. А до тех пор изо всех сил попытается продержаться. Дед обещал написать. А Жан-Клод Бушар, граф де Варенн, был человеком слова. Должно быть, что-то случилось, иначе она бы уже получила от него весточку. Но если она сбежит, не дождавшись письма, то не будет знать, где его найти, и они могут никогда не встретиться.
Постепенно, уже к рассвету, усталость сняла напряжение. Кристина расслабилась, и ее захватили воспоминания о поцелуе. Приятная теплота наполнила тело. Поцелуй Рида пробудил в ней тайное желание, неоткрытую страсть. Он заставил ее забыть обо всем. На какое-то время она перенеслась туда, где были только они двое.
Когда поцелуй так резко прервался, Рид казался абсолютно спокойным, она же, наоборот, совершенно лишилась шоры. Неужели это происшествие ничего не значило для него? Неужели он ничего не почувствовал?
Боже! Она застонала от отвращения к самой себе. Повернулась на бок, взбила подушку. Как стыдно. Замужем за одним, а похотливо жаждет другого. И не просто другого, а человека, способного на ужасную жестокость. Что с ней происходит? Неужели она сошла с ума?
День приема гостей начался с серого и туманного утра, но к полудню облака разошлись, и небо засияло ярко-голубым куполом. Чтобы помочь по хозяйству, были наняты еще слуги. Ничего не упускающая Гера заставила их натереть мебель до зеркального блеска. Вазы и корзины искусно подобранных цветов красовались по всему дому, их сладкий аромат наполнял воздух. Спальни для гостей были подготовлены заранее и несколько дней дожидались тех, кто живет слишком далеко, чтобы возвращаться домой после празднества. К вечеру дом начали заполнять шумные гости.
Чувствуя себя чужой в собственном доме, Кристина улыбалась до тех пор, пока у нее не заболела челюсть. Жены плантаторов, казалось, были хорошо знакомы друг с другом и настроены посплетничать. Они вежливо раскланивались с Кристиной, но ни одна из них не проявила сердечности. Женщины, похоже, были намерены как следует изучить новую хозяйку Бель-Терр. Их любопытство проявлялось так явно, что Кристина ощущала себя выставленной на продажу. Мужчины оказались добрее. Чем больше вина они потребляли, тем цветистее становились их комплименты. Этьен горделиво задирал нос от этой лести, ведь каждое хвалебное высказывание было признанием его непревзойденного вкуса.
Наконец вступительная часть завершилась, начинался бал.
Гера долго хлопотала, укладывая темные кудри госпожи в корону на макушке. Симона Дюваль доставила бальное платье за день до этого. Даже Этьен, как бы критически он ни был настроен, не смог ни к чему придраться, разглядывая творение портнихи. Гера, оберегая прическу, подняла платье над головой хозяйки и позволила ему с мягким шорохом упасть Кристине на плечи. При любом легчайшем движении тонкий шелк опалового цвета играл нежными тонами розы, абрикоса и лаванды, так что платье переливалось всеми цветами радуги.
– Прекрасно, – проговорила Гера.
– Благодарю, – ответила Кристина, поскольку редкую похвалу служанки она ценила гораздо выше, чем подобострастные комплименты плантаторов.
– Полностью согласен с ее мнением.
Девушка испуганно оглянулась. В дверях комнаты стоял Этьен, выглядящий роскошно в сапфирового цвета камзоле и панталонах, в белом атласном жилете, расшитом серебром. Оборки превосходного бельгийского кружева пышной пеной охватывали его шею и запястья. Для такого случая он надел напудренный парик, завитый с боков, а сзади перехваченный широким черным бантом.
– Великолепно.
Кристина грациозно наклонила голову, благодаря за комплимент.
– Симона, без сомнения, заслуживает вознаграждения. – Этьен вошел в комнату. – Ты будешь предметом зависти всех присутствующих дам.
Женская интуиция подсказывала Кристине, что она выглядит как нельзя лучше. Платье подчеркивало все преимущества темного цвета ее волос. Волнение и беспокойство придали блеск ее глазам и нежный румянец щекам.
Повелительно щелкнув пальцами, Этьен отпустил горничную, как только последняя шелковая пуговка была продета в петлю. Улыбаясь, он галантно преподнес своей жене шкатулку полированного дерева.
– Это самые лучшие украшения из коллекции моей покойной матушки. Я хочу, чтобы ты надела их сегодня.
Крышка открылась, и Кристина ахнула. На черном бархате сверкали бриллианты. Этьен ухмыльнулся, довольный :е реакцией.
– Я знал, что это произведет впечатление даже на графиню.
– У меня просто нет слов.
Кристина рассматривала роскошное произведение ювелирного искусства. Ожерелье состояло из двойного ряда бриллиантов, поддерживающих огромный, размером почти с кулак младенца, каплевидный камень. Серьги в форме капель дополняли гарнитур.
– Повернись, – скомандовал Этьен, все еще улыбаясь. Она молча повиновалась. Грани камней засверкали в пламени свечей, отбрасывая яркие блики.
– Эта вещь когда-то принадлежала Екатерине Медичи, – сказал он, застегивая ожерелье на ее шее.
Кристина прикоснулась к большому камню в центре.
– Должно быть, это стоит всех сокровищ короля.
– Так и есть, дорогая.
Ожерелье было тяжелым, оно давило. Ярмо на шее. Бремя. Руки Этьена задержались на ее плечах. Невольная дрожь пробежала по телу Кристины, когда его длинные пальцы скользнули по ее ключице. Некоторые мужья таким движением выразили бы свою любовь, но не ее муж. Кристину нельзя было обмануть. Их взгляды встретились в зеркале. Глаза Этьена казались бледнее обычного из-за голубого цвета камзола и сильнее, чем всегда, лишали ее спокойствия. Они были такими же холодными и безжизненными, как бриллианты на ее шее, Потребовалась вся ее воля, чтобы не отвести взгляда, но Кристина не хотела, чтобы Этьен считал себя победителем, и поэтому, не моргая, смотрела в эти глаза.