Облегчение, нарисовавшееся на их лицах, было таким комичным, что Эйва прикусила губу, лишь бы не расхохотаться в открытую. Кто-то из парней указал ей направление – чуть вперёд, а потом в боковую улочку.
Свернув, куда ей было сказано, девочка вскоре заметила лавочку пекаря. Кажется, внутри никого не было – но когда она толкнула дверь, та легко поддалась.
– Здравствуйте! У вас ещё открыто? Мы с братом только что приехали в ваш город, и…
Из-под прилавка внезапно вынырнуло круглое мальчишеское лицо. Эйва невольно сморгнула.
– …И нам нужно купить хлеба, – закончила она. – А вас я уже встречала сегодня. Вы вручили мне листовку.
Подросток улыбнулся, и на щеках его образовались ямочки.
– Да, помню. – Он вытер руки о фартук и протянул ей через прилавок крепкую ладонь. – Будем знакомы, я – Чарльз Брунел. Пекарня «Брунел и сын» – я, собственно, и есть этот сын. Моя мама возглавляет движение «Свободу Дивному Народу».
Он открыто и прямо смотрел Эйве в глаза, когда они обменялись рукопожатием, а потом скользнул взглядом по её платью – и снова посмотрел ей в лицо. Эйва поняла, что он разглядел шрам на её щеке, но из вежливости не выказал любопытства или смущения, просто отметил что-то для себя и снова принялся внимательно её изучать.
– На самом деле грубо так рассматривать едва знакомых людей, – сказала Эйва, отнимая у него свою руку.
– Извините. У меня не было особых шансов потренироваться.
– Потренироваться в чём? В рассматривании людей? – Она тряхнула головой, чувствуя, что её втягивают в нежеланный разговор. – Не важно. Можете просто продать мне несколько булок?
Чарльз развернулся к полкам и начал складывать свежие булочки в бумажный пакет.
– Здесь все только о вас и говорят, – заметил он за работой. – Мэтью и Эйва Харкурт. Все удивлены, что вы через столько лет вернулись. Судачат, чем ваш брат сумел подкупить лорда Скиннера, чтобы он дал вам работу. Некоторые даже болтают, что это вы вынудили лорда так поступить, наложив на него заклятие.
Он закрутил пакет и запечатал его, но краем глаза всё так же наблюдал за Эйвой. Девочка вздёрнула подбородок и ответила ему прямым взглядом.
– Мои родители умерли от брюшного тифа, – сообщила она сдавленным голосом. – После чего у нас кончились средства к существованию, и мы были вынуждены сменить место жительства. Лорд Скиннер очень удачно предложил Мэтью работу, так что мы вместе с братом приехали сюда. Будь у нас деньги на подкуп этого лорда, нам бы в голову не пришло уезжать из дома. Что же до моих заклятий – я правда похожа на заклинательницу?
Чарльз поставил пакет на прилавок и упёрся в столешницу ладонями.
– Не похожи – но никогда не стоит судить о людях по внешности. Это первое, чему должен научиться каждый полицейский.
– Полицейский? Я думала, тут булочная.
– Это и есть булочная. Я помогаю отцу в работе, но когда вырасту, собираюсь стать полицейским. У нас в Уайзе недавно появился первый констебль – вот это, я понимаю, работа! Носишь шикарную униформу и раскрываешь преступления. А правда, что вы в детстве едва не умерли от кори?
Рука Эйвы невольно взлетела к шраму на щеке.
– Да, когда мне было два года, я переболела корью. Ничего не знаю о том, что я, оказывается, едва не умерла. А сейчас я спешу. Сегодня вечером мы ужинаем у лорда Скиннера.
– Правда? – улыбка Чарльза поблёкла, но он быстро взял себя в руки и снова заулыбался. – Уверен, он вам ужасно понравится. Он всем нравится.
– И вам тоже? По вашему тону так не скажешь, – заметила Эйва.
Чарльз пожал плечами.
– Я его недостаточно хорошо знаю. Но работа полицейского подразумевает, что ты подмечаешь любые детали, – он протянул Эйве пакет с булочками. – Все в нашем городе утверждают, что лорд Скиннер – замечательный человек, но эти слова звучат так, будто их заучили наизусть. У этого лорда странный запашок.
– Запашок?
– Вы сами поймёте, что я имею в виду. Приглядитесь к нему, к мелочам, которых не замечает большинство. Детали – это ключ к истине. Платить за хлеб не нужно, добро пожаловать в Уайз.
Слова Чарльза эхом звучали в ушах Эйвы, когда она вечером того же дня стояла у входа в «Убывающую Луну». Кованые ворота были распахнуты, за ними виднелась широкая, слегка изогнутая улица вдоль полукруглой лужайки, окружённой высокими белыми домами. Уличные фонари только начали зажигаться – пара их горела в конце квартала, освещая улицу мерцающим бледно-зелёным светом.