Дрю вздохнул. Мог ли он винить Кювье за влечение к милой Лайле? В конце концов, Дрю сам был влюблен в нее еще с юных лет. И теперь он чувствовал себя ответственным за нее, отчасти потому, что составленный им контракт оставил ее без денег.
И вновь он вспомнил о предостережении отца, бросив невольный взгляд на свою спутницу. Да только мертвец не почувствовал бы влечения к такой женщине!
Прекрасная, сильная и куда более стойкая, чем те женщины, которых ему приходилось знавать прежде, Лайла интриговала его. После того, как он поцеловал ее днем, он до вечера не мог думать ни о чем, кроме ее губ, сладкого рта. Ему хотелось большего, чем просто ласкать ее.
Интимная связь с клиенткой явилась бы непоправимой ошибкой. Он должен готовиться к процессу. А такой аморальный поступок мог привести к тому, что его лишили б лицензии, к тому же это было совершенно неэтично. Публично призывать к чистоте и порядочности и одновременно иметь тайную любовную связь с собственной клиенткой. Нет, это вряд ли понравится его потенциальным избирателям. Но Лайла сама по себе достаточно сильное искушение, и ради нее он мог забыть о карьере, личных амбициях и прежней решительности и полностью уйти в чувственное забвение. Образ обнаженной Лайлы, с откинутой назад головой, закрытыми глазами, ее дыхание в минуты, когда он занимается с ней любовью… Все это никак не выходило у него из головы.
Он откашлялся, решительно настроившись избавиться от наваждения — образа обнаженной женщины, такой беззащитной в его руках.
— Ты хорошо провела время?
На самом деле он хотел спросить, понравилось ли тебе, как я тебя целовал днем?..
Она бросила на него взгляд из темноты.
— Твоя мать очень милая женщина и отличная хозяйка.
— А что ты думаешь по поводу моего отца? спросил Дрю, почему-то особенно этим заинтересовавшись.
— Он светский человек, имеет вес в обществе, но почему-то заранее решил, что это я убила Жана, — ответила Лайла.
Дрю немного опешил. Лайла прекрасно разбирается в людях! Неужели она не видит, насколько он ею очарован?
— Мой отец информирован как никто другой, и потому его решения всегда молниеносны, — заметил Дрю.
— Уже давно я не наслаждалась обществом женщины за ужином. С твоей мамой так легко, — промолвила Лайла, тяжело вздохнув. — Похоже, ей было все равно, что у нее в гостях дама, подозреваемая в убийстве.
Моя мать могла бы развлекать самого дьявола, и тот прекрасно чувствовал бы себя в ее обществе. Просто у нее такая манера общения. Я считаю, что моему отцу с ней просто повезло. Последовала напряженная пауза.
— Они ведь не приглашали меня, так? Дрю понял, что врать бессмысленно.
— Конечно, нет. Лайла отвернулась.
— И теперь меня уже больше не примут в твоем доме, ведь правда? И неважно, что я невиновна. Люди всегда помнят только плохое.
— Вполне возможно, — ответил Дрю, его охватила внезапная потребность быть с нею предельно откровенным.
— Хотелось бы повернуть время вспять и полностью изменить последние два года. Я бы удержала тогда своего отца от подписания этого контракта, — в голосе Лайлы звучало отчаяние.
— Нет смысла винить себя за ошибки отца, — промолвил спокойным тоном Дрю, пытаясь ее успокоить.
Она повернулась к нему, и на какой-то миг адвокату показалось, что она сейчас его ударит, столько незримой ненависти исходило от нее.
— Я не виню его ни в чем. Я обвиняю Жана и тебя. Ты помог Жану обмануть моего отца.
Дрю не знал, что ей ответить. Ночной ветерок обдувал его лицо, не в состоянии охладить внезапно охватившей его ярости.
— Лайла, никто не заставлял твоего отца подписывать тот контракт. Он подписал документ, не пожелав проконсультироваться с юристами. Я не повинен в его глупости.
— Его глупости?! — воскликнула Лайла.
— Совершенно верно, — парировал Дрю. — Подписывая деловой контракт, советуйся со своим юристом. Любой профессионал сразу сказал бы ему, что договор односторонний, — выпалил Дрю.
Она не ответила. Она просто отвернулась и стала смотреть в окошко экипажа. Всю следующую милю их пути слышалось лишь пение ночных цикад, да шуршание пожухлых дубовых листьев, ковром лежавших на дороге.
Наконец она заговорила, и голос ее был на редкость спокоен, но холоден.
— Если никто не заставлял отца подписывать контракт, а бизнес его процветал, то почему он решил от него избавиться?
— Не знаю, меня это тоже волнует, — ответил Дрю, стараясь сохранять спокойствие. — В данный момент я предполагаю, что Жан предложил жениться на тебе, и таким образом было удовлетворено желание твоего отца обеспечить твое будущее.
— Но ведь ты наверняка все знал! — воскликнула она. — Знал, что у Жана есть и другие женщины, и позволил ему взять меня в жены.
— Черт возьми, Лайла! Я занимался только законным бизнесом Жана. И он сообщал мне лишь то, что считал нужным. Я бы сам рассказал твоему отцу о том, что Жан уже женат, если бы знал истинные намерения своего клиента! Но он же мне ничего не сказал!
Она с изумлением воззрилась на него, и ее большие глаза блеснули в свете луны. И еще одну милю они проехали в полном молчании.
Наконец, чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу и отогнать эротические грезы, в которых обнаженная Лайла таяла в его объятиях, Дрю заговорил.
— Сегодня днем я получил записку от миссис Готье. Она согласилась встретиться с нами завтра в три часа пополудни.
Лайла резко повернулась и схватила его за запястье. Тепло потекло по его руке от прикосновения женщины, у Дрю перехватило дыхание.
— Слава богу, — обрадовалась Лайла. — Быть может, завтра в это время я буду уже свободной женщиной. Завтра в это время мы вполне сможем узнать имя настоящего убийцы Жана.
Он кивнул в знак согласия, не зная, что и подумать. Все указывало на вину Лайлы, но ему не хотелось верить в то, что она убийца. Она была ему небезразлична, и это пугало Дрю.
Лайла стояла в прихожей дома миссис Готье, нервно ожидая, пока дворецкий объявит об их приходе. Бледно-зеленые обои в цветочек покрывали стены этого помещения. По обе стороны от дверей стояли венецианские статуи. С потолка свисала хрустальная люстра. Лайла чувствовала себя неловко в столь изысканной обстановке. Много раз она проезжала мимо этого дома, но внутри не была ни разу. И даже сегодня, когда она пришла сюда в компании Дрю Солье, ее в этот шикарный особняк не приглашали.
— Сюда, пожалуйста, — сказала горничная и провела их в залу, одну из стен которой занимало огромное французское зеркало. В обивке мебели преобладал голубой цвет, а у большого окна стояло пианино. Сладкий аромат роз витал в воздухе, их лепестки плавали в вазе эпохи династии Мин, стоявшей на музыкальном инструменте.
Миссис Готье ожидала их стоя. Словно учительница школярам, она властным жестом указала им на диван. Лайла и Дрю сели.
— Мистер Солье, вы не предупредили меня, что приведете с собой мисс Дю Шамп, — отчитала адвоката хозяйка, усаживаясь в французское кресло.
— Прошу прощения, миссис Готье, но мисс Дю Шамп настояла на встрече с вами, и мы боялись, что вы откажете нам, если я скажу правду.
Женщина нахмурилась.
— Ну зачем же так… Раз уж вы здесь, я готова вас выслушать.
Лайла была рада, что им сразу не указали на дверь.
— Так зачем же я вам понадобилась? — спросила хозяйка, глядя прямо в глаза Лайле.
— В редакции городской газеты мне сообщили, что вы знаете всех в Батон-Руж. Я ищу молодую женщину по имени Бланш, — сказала Лайла. — Мне известно лишь то, что она происходит из благородного семейства и приехала в Батон-Руж вместе с маленькой девочкой, которую зовут Жюлиана.