— Всё будет хорошо! — громко сказала она самой себе и поднялась с пола.
Девушка включила музыку на полную громкость, открыла банку энергетика и оглядела комнату. Повсюду были разбросаны бутылки, окурки и коробки из Макдональдса и пиццерии «Бон-Бон», что находилась через дорогу. Окна студии были настолько грязными, что уже не пропускали солнечный свет. Картины и макеты были хаотично свалены в углу за диваном, и только одна стояла на треноге. Та, над которой Энн работала последние месяцы и которую называла «произведением всей своей жизни».
«Наш самолёт заходит на посадку в аэропорту города Лос-Анджелес. Просьба пристегнуть ремни».
Перелёт в десять часов прошёл незаметно. Натаниэль успел подружиться с детьми, сидевшими рядом, и вовсю болтал с их очаровательной мамой, которая, по счастливой случайности, оказалась разведена. Шеннон же смотрел на бескрайнее небо за стеклом иллюминатора и думал о Джесс. Самолёт только-только оторвал шасси от взлётной полосы, а ему уже хотелось обратно. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором начинали мелькать картинки прошедшей недели. Её звонкий смех, губы, которые сводили с ума, нежная бархатистая кожа… Господи, как он только держался рядом с ней! Если это не любовь, то что тогда любовь вообще? Шеннон улыбнулся. Девушка из его сна. Настоящая магия… Никогда в жизни он не чувствовал себя таким наполненным и окрылённым. Осталось совсем чуть-чуть, последний важный шаг, и они снова будут вместе. Ещё немного, и он наконец насытится ей сполна. Состояние внутреннего счастья было таким всеобъемлющим, что Шеннон даже уверился, что с Энн всё в порядке. Возможно, она действительно полюбила другого, устав от таких плавающих отношений, а приехав, не нашла в себе сил признаться. Они молоды, вся жизнь впереди, а значит, всё наладится, главное, поставить себе цель и идти к ней, не отвлекаясь на переживания.
В таком приподнятом настроении Шеннон сошёл с трапа самолёта, и уже через полчаса такси везло его по знакомым улицам, залитым светом предзакатного солнца.
Энн облизала пересохшие губы и уставилась в потолок. Картинка расплывалась, краски интерьера били в глаза. Она попыталась встать, но колени подогнулись, и девушка, обессилев, упала на диван. Противное ощущение, словно она болтается в переворачивающейся машине, не отпускало. Свет, тьма, свет, тьма… Во рту чувствовался приторный привкус. Она резко перевернулась и закашлялась. На ковёр полилась тонкая струйка слюны. Повезло, что уже двое суток во рту не было ни крошки. Горло жгло, тело пронзала острая, скручивающая боль. Пролежав в таком состоянии ещё некоторое время, она скатилась с дивана и на четвереньках доползла до журнального столика. Несколько отточенных движений, один глубокий вдох, и вот, сила вновь влилась в её измождённое тело.
«Последний раз… это последний».
Ещё пять минут бездействия, отстранённая улыбка и глупая, до боли оптимистичная мысль: «Он приедет, и всё закончится…»
Энн поднялась и прошлёпала босыми ногами к холодильнику. Вытащив из морозильной камеры контейнер со льдом, она высыпала всё содержимое в заржавевшую ванну и до упора повернула кран с холодной водой. Снова зеркало, снова это измождённое существо со стеклянным взглядом. Энн передёрнуло. Из транса вывел звук стекавшей на пол воды.
— Вот дрянь!
Она рванула кран на себя и залезла в воду. На кафель выплеснулись ледяные лужи. Мышцы мгновенно свело от холода, но туман в голове стал рассеиваться, а назойливые мошки прекратили мелькать перед глазами.
— Дерьмо, дерьмо, дерьмо…
Девушка с головой погрузилась в ледяную воду. Двадцать секунд… сорок секунд… Она с плеском вынырнула и ухватилась за края ванны, шумно хватая ртом воздух. Губы посинели, тело не двигалось, но, как ни странно, ощущения были приятными. Тёплое одеяло льда окутало ноги, руки, плечи…
Энн заставила себя выкарабкаться и, не найдя на крючках не единой тряпки, поплелась на кухню, оставляя за собой мокрую дорожку.
«Как же успеть всё это убрать… Твою ж мать, Шеннон…» — думала она, пиная разбросанные на полу вещи.
Энн не помнила, когда последний раз нормально ела и спала. Жизнь давно превратилась в существование. Всё тело болело, и она судорожно пыталась вспомнить, кто был у неё вчера. Судя по ноющей боли внизу живота, кто-то определённо был… Майкл? Стив? А может, и сам Зак… Хотелось плакать, кричать и крушить всё, что попадалось под руку, но зачем… Что изменит её очередная истерика? Когда всё снова стало таким чёрно-белым? Немое кино… кошмар по Кингу… Мрак и вакуум…