Потребовалось около трех секунд, стоило только мне представить насколько прекрасной она будет, когда мы будем трахаться.
Прекрасной, когда глубоко внутри Брук будет похоронен мой член. Она станет моей, когда это произойдет.
Я выкрикнул ее имя, выстрелив жесткой струей спермы, освобождая яйца, чрезмерно увлекшегося члена. Он продолжал выдавать струи, как бы в наказание, рывками, смешивая мое семя с паром и горячей водой, сливая в водосток, и это казалось мне так непривычно, все сейчас казалось как-то по-другому.
Ее имя, слетевшее с моих губ, когда я кончил, было не случайным, хотел ли я этого или нет. Брук и я были предназначены друг для друга.
И это было неотвратимо.
8.
Брук
По пятницам я ужинала с Нэн в больнице, где она проходила свое лечение. Она рассказывала мне о других «заключенных», так она называла их, пока я ела еду на подносе, в комплекте к которой шел пакет сока и шоколадный пудинг на десерт. Я не возражала, это была обычная еда, которой просто набиваешь желудок, если ты голоден.
— Привет, Брук, — окликнула меня Лайла со своего поста, — сегодня на ужин вас будет трое. Нэн очень мило выглядит сегодня. Я подам ужин в комнату через несколько минут.
Трое? Задалась я вопросом, кто же был в гостях у Нэн на ужин.
— Она всегда выглядит мило, Лайла, и спасибо, что так хорошо за ней присматриваешь.
— Она долго здесь не задержится, улучшения происходят с каждым днем.
— О, это замечательно, — сказала я. Правда у меня были смешанные чувства по поводу возвращения Нэн в коттедж, как же она сможет справляться там одна в течение всего дня, пока я буду на работе. А что, если она снова упадет? Дом был старым с неровными половицами, и каждый шаг мог оказаться смертельной ловушкой, в которую она может угодить и во второй раз. Мне еще необходимо было поговорить с Германом о стоимости коттеджа и услышать его мнение по поводу кредита, может бабуля сможет тогда нанять кого-нибудь, кто смог бы помочь ей в течение дня, пока я буду на материке. Я знала, что Герман переживал за нее. Когда в начале недели, я как бы между прочим, спросила Нэн о Германе, ту историю, которую она мне рассказала, мое сердце покалывает уже несколько дней.
У Нэн и Германа было романтичное прошлое, я ничего не знала об этом.
Это было давным-давно. Более тридцати лет назад, бабушка была молодая вдова с маленьким ребенком, и Герман Блэкстоун стал за ней ухаживать. Его родители не одобрили его выбор, поэтому Герман порвал с ними и покинул остров на очень долгое время. В итоге он женился на другой, завел семью, но брак долго не продлился. Он вернулся на остров Блэкстоун и засел здесь навсегда. Нэн и Герман были до сих пор друзьями…
Ого. Видно, очень хорошими друзьями.
Завернув за угол, в комнату бабули, я увидела то, что никогда раньше не видела. Моя бабуля целовалась с мужчиной. Ну, на самом деле, он целовал ее… мне так показалось. Герман с такой нежностью держал ее лицо в ладонях, как будто она была самым ценным сокровищем на земле. Она обхватила его за талию, как будто репетировала свои шаги, а он поддерживал ее, когда они решили пойти дальше и поцеловаться. Сцена была прямиком из фильма «Дневник памяти» только не было дождя. (The Notebook, в русском прокате назывался «Дневник памяти» американская мелодрама 2004 года режиссёра Ника Кассаветиса. Фильм снят по сюжету одноимённого биографического романа Николаса Спаркса, опубликованного в 1996 году и ставшего бестселлером в первую же неделю продаж.)
Должно быть, они услышали меня, потому что оба повернулись в мою сторону, их выражение на лицах осталось тем же, счастливым, оно появляется, когда чувства взаимны.
Я думаю, что мы все одновременно покраснели.
Нэн протянула мне руку.
— Брук, моя любимая девочка, у меня… то есть... у нас есть для тебя новость.
Я сделала шаг вперед, беря ее за руку.
— Я уже знаю, что за новость, Нэн, потому что каждый увидит, что вы безнадежно влюблены друг в друга.
$$$
— Значит, ты не вернешься в коттедж, когда выйдешь отсюда? — спросила я.
— Это невозможно, Брук, потому что она будет жить со мной в моем доме, — ответил тихо Герман, притянув руку Нэн к своим губам и целуя. Мистер Романтик собирался устроить переезд моей бабули, и это было чертовски мило, особенно быть свидетелем такого трепетного отношения.