— Продолжай.
— У Суверена есть определенный спектр власти. — Женщина остановилась, явно задаваясь вопросом, какую информацию может открыть.
— Какой власти? — я должна была поддержать ее в разговоре.
— Ну, Суверен может приводить семьи.
— Например, Вайнмонтов?
— Да, — она избегала моего взгляда. — Например, их.
Женщина почесала шею, прежде чем опустить руку на колени.
— Суверен может также изгнать их.
— Что происходит, когда семью изгоняют? — спросила я.
— Это означает, что, стоит Суверену захотеть, права на активы и жизни семьи будут отняты.
Я склонила голову при мысли о таком одностороннем способе правления.
— Почему бы Суверену просто не сделать этого для всех, забрать все и покончить со всем к чертям собачьим? Покончить с проклятым Приобретением?
— Потому что Суверен может сделать это только с одной семьей на протяжении всего своего правления. Он может привести одну семью и только одну изгнать. Понимаешь, это помогает держать всех в узде.
Это имело смысл. Изгнание семьи укрепляло богатство и положение Суверена. И простой угрозы было вполне достаточно, чтобы держать семьи под ногтем. Возможность добавить союзника? Бесценна. Это было похоже на выставление фигур вокруг короля на шахматной доске.
— Что происходит с семьей, которая получает пинок под зад?
— По-разному. Некоторым разрешено уйти, попытаться заново стать на ноги. Некоторым не повезло. Суверен контролирует состояние, в его руках жизнь или смерть… — Она опустила свой омраченный печалью взгляд на пол.
— Что случилось с Ребеккой и Розѐ? — Вода не могла остыть за такое короткое время, но я все равно чувствовала холод в позвоночнике.
— Вайнмонты не всегда были одной из основных семей. Некоторые из старейших семей смотрели на них свысока, пытаясь воспользоваться преимуществами…
— Семьи типа Розѐ?
Рене кивнула, но по-прежнему избегала моего взгляда.
— К тому времени, когда Ребекка стала Сувереном, она была другим человеком. Раньше она работала с местными фермерами и пыталась разобраться в проблемах, которые Розѐ создавали на плантации. Но после судов она решила сделать из них пример. Она выждала, пока они спровоцируют еще одну проблему с поставками: грузовики Розѐ блокировали дороги и не давали рабочим доставлять сахарный тростник на перерабатывающий завод. Она приехала на ферму, ворвалась, как и всегда, взяла с собой мистера Синклера. Я говорила ей, что он слишком молод. Она не послушала. Этот бедный мальчик… — Наконец, она ответила на мой взгляд, ее темные глаза блестели от сдерживаемых слез.
— Что случилось?
Рене глубоко вздохнула.
— Я действительно не должна рассказывать тебе об этом.
— Скажи мне. — Мне нужно было знать всю оставшуюся историю, словно от этого зависел мой следующий вдох.
Ее взгляд взметнулся к потолку, а затем снова ко мне, и она позволила своему голосу звучать чуть громче шепота.
— Она загнала всех фермеров на территорию Вайнмонтов, вооружила их и направила на плантацию Розѐ. Через несколько часов плантация была сожжена дотла. Поля обуглены. Рабочие убиты. Господин Розѐ все время был там. Он так и не вернулся. Через месяц плантации Розѐ стали плантациями Вайнмонтов, а клана Розѐ больше не существовало. Маленький мальчик, ушедший со своей матерью, тоже не вернулся.
— Почему ты рассказываешь мне это сейчас? — Я не могла сдержать гнев в своем голосе. Она скрывала гораздо больше информации, но выдавала ее по чайной ложечке, и я чувствовала голод уже спустя несколько секунд после каждой порции.
— Потому что я видела, как мистер Синклер смотрит на тебя. Видела, каким он был в течение двух недель, когда тебя не было. Он нуждается в тебе, Стелла. Больше, чем когда-либо в ком-либо нуждался. Я думаю… Надеюсь, — она сбивчиво подбирала слова. — Я надеюсь, что ты можешь стать той единственной вещью между ним и его вечным сожалением. Я не была достаточно сильна, чтобы спасти Ребекку. Но ты другая. — Слеза скатилась по ее щеке, застыв у маленькой ямочки у рта, прежде чем упасть на пол.
— Ты хочешь, чтобы я спасла его? — Я не могла заставить свой мозг понять смесь стокгольмского синдрома и откровенного испорченного безумия, сказанного ею только что. — Я его пленница, игрушка, муравей, на котором он любит использовать свое увеличительное стекло. У меня нет силы спасти себя, не говоря уже о нем. Какие бы чувства он ко мне ни питал, ничто не сравнится с темнотой внутри него. Ты ее видела.