Прошел мимо моей спальне к комнате Люция. Не хотелось ничего, кроме как упасть в постель и уснуть мертвым сном. Нет, неправда. Единственное, чего мне хотелось больше, это отправиться в другое крыло дома и залезть в постель к Стелле, притянуть ее ближе и уснуть, пока ее голова будет покоиться над моим сердцем. Но для этого потребуется ее доверие и нечто большее — ее любовь. Я почти рассмеялся, грудь сотряслась от сдерживаемого смеха.
Я слышал ее рыдания, стоял у двери и слушал последствия своих же действий. Она больше никогда меня не впустит ни в постель, и определенно ни в сердце. Для нее так будет лучше. Я должен был уничтожить ее иначе пришлось бы наблюдать, как это делает мой брат. Желание владеть ею, чувствовать, что она переплетается с моей душой, не имеет ничего общего с Приобретением. И не могло. Я не позволил чувствам вмешаться.
Я взял стакан в руку и открыл дверь в спальню Люция. В его комнате царил сумрак, занавески были задернуты так, что сквозь них пробивалась лишь полоска яркого утреннего света.
— Что? — Оранжевый круг вспыхнул в темноте, а затем погас.
— Мама убила бы тебя, если бы узнала, что ты куришь в доме. — Клубы дыма вились в воздухе по всей комнате, скручиваясь вовнутрь, прежде чем развеяться.
— Хорошо, что она не знает. Чего ты хочешь?
— Нам нужно поговорить. — Я закрыл за собой дверь, после сел у изножья его кровати и протянул второй стакан.
— Твой хороший бурбон? — Он взял его и вынул сигарету. — Дерьмо в действительности стало реальным, или что?
— Оно стало реальным уже очень давно. Как только меня избрали для Приобретения в этом году.
— Ты, наконец, собираешься поведать мне о правилах? — Он уселся выше на подушку и отпил из стакана.
— Да. — Я вздохнул и осушил свой, желая, чтобы алкоголь убил жжение, которое рикошетило внутри меня и снаружи.
— Как, мать твою, вовремя. Проклятье. Ударь меня. Я готов, истеричка.
— Их всего семь. — Семь правил, чтобы видеть. Семь правил, чтобы мук придать. Семь правил, чтобы выжить. Семь правил, чтобы жизнь отнять. Голос мамы, когда я сказал ей, что нас выбрали в этом году, до сих пор звучит у меня в голове. Я довольно давно знал, что мама из моих самых ранних воспоминаний исчезла. Но я не знал, как далеко это зашло, пока не услышал ее скрипучую песню, исполненную с весельем в голосе.
— Семь правил? Я весь во внимании. — Люций наклонился вперед, полоска утреннего света упала на его лицо.
— Начнем с первого и самого важного правила. — Мне было интересно, отяжелеет ли бремя после того, как я расскажу ему, или я внезапно почувствую легкость и свободу. Во втором были сомнения.
— Что это? — Брат допил свой напиток.
Я встретил его взгляд, зная, что собираюсь нанести удар под дых сильнее, чем когда-либо кулаками. Это убьет его так же, как убивает меня, но с этим ничего не поделаешь. Уже нет.
Глава 12
Стелла.
Наступило утро, а Рене так и не появилась. Затем был еще один рассвет, и еще один. Я не видела ни Вайнмонта, ни Люция в следующие после вечеринки дни. Фарнс постоянно извинялся, но не давал мне никакой информации о том, что стало с Рене. Лаура взяла на себя ее обязанности по моей комнате. Она говорила даже меньше, чем прежде.
Казалось, дом просто захлопнулся вокруг, избегая меня и превращая в аутсайдера. Ни информации, ни другого взаимодействия. Только я, сидящая здесь в ожидании Рождественского суда. Прошло четыре дня, а от моего друга по-прежнему ни знака. Единственный человек, с которым я разговаривала, кроме Фарнса и Лауры, был Тедди.
— Хочешь прокатиться сегодня?
Я посмотрела в окно позади него, пока мы завтракали.
— Будет дождь? Или буря? Или град? Или молния?
Он усмехнулся и проверил свой телефон.
— Нет, только солнечно и холодно. Будет весело. Я спасу тебя от любой опасности, обещаю.
— Ну разве ты не само благородство? — Я улыбнулась и откусила от французского тоста. Корица и сахар взыграли на моем языке до такой степени, что мне захотелось застонать.
— К вашим услугам, миледи, — ответил Тедди. — Я собирался прокатиться. Подышать воздухом и просто проехаться, тем более, что Син и Люций отсутствуют, и запретить некому.