— Деньги, Стелла. Страховка, если быть точным. Он сжег все. Получил выплату за этот дом, точно так же, как получил деньги за тебя.
Он проехал по площади и вернулся на трассу, ведущее обратно в мою тюрьму. Мое дыхание стало поверхностным от мыслей обо всем, что случилось со мной в оставшемся позади обгоревшем каркасе. Как, покидая дом в последний раз, думала, что для этого у меня есть правильные причины. Предательства, наслоившись друг на друга, начали душить меня, словно земля, насыпанная на мою могилу, и я не могла набрать достаточно воздуха. Металл и стекло захлопнулись вокруг меня, и я закрыла глаза, пытаясь бороться с нарастающей паникой.
— Стелла? — Голос Вайнмонта прозвучал так, словно мы говорили на разных концах железной трубы.
Я глотнула больше воздуха, пытаясь остаться в живых, дышать. Мне всего лишь нужно продержаться до следующего момента, а потом до следующего и следующего, пока они не упадут, как длинная цепочка домино, и в конце была свобода, моя свобода. Но мои мысли потускнели, а я все еще не могла набрать достаточное количество воздуха.
— Стелла!
Машина остановилась, руки оказались на моих плечах, вытаскивая меня на холодный зимний ветер.
— Дыши, Стелла. Медленно. Медленно.
Я открыла глаза и посмотрела в лицо Вайнмонта. Отшатнулась назад, отстраняясь от него, даже когда что-то во мне отреагировало на беспокойство в его глазах. Я покачала головой. Он беспокоился лишь о том, что я не смогу выиграть для него. Он надругается надо мной. Все они надругаются. Я не могла дышать. Не могла видеть. Я споткнулась и натолкнулась на пассажирскую дверь, когда он двинулся ко мне.
— Нет, — прохрипела я.
— Стелла, пожалуйста. — Его голос так отличался от того, что я слышала всего лишь несколько мгновений назад, он был пропитан той же болью, которая выжигала мои легкие, мой разум.
Вайнмонт сделал еще один шаг. Я, наконец, вдохнула и использовала силы, чтобы закричать. Я кричала и кричала, звук вырывался из моего горла и пронзал воздух. Мое отчаяние передавало каждый ужас, каждое нежелательное прикосновения, каждый болезненный удар кнутом и каждую безотрадную мысль. Я не могла дышать, не могла освободиться, но я могла кричать. И я кричала, пока не наступила боль. Вайнмонт поймал меня в объятья и прижал к груди, когда мои легкие сдались, последний визг умер на ветру, пока Синклер держал меня.
Никто не слышал. Только пустынные поля, сухие чучела и Вайнмонт.
Глава 13
Стелла.
Уснуть не получилось. В последний раз я спала полноценно, когда Вайнмонт привез меня домой после срыва на обочине дороги. Ту ночь я проспала лишь благодаря дозе успокоительного от семейного врача. Меня не волновало то, что меня усыпили. Я была опустошена. Все мое естество дало волю крику на холодном ветру, пока меня удерживал мой палач.
Но суд никто не отменял. Вчера вечером Люций вернулся с Кубы. Я знала об этом. Для меня не было спасения. Надо мной могли надругаться, скорее всего, множество раз, и это начнется сегодня. Солнце встало час назад, его лучи упали на стеганые одеяла, каждое из которых рассказывало историю, которую я не хотела слышать.
Рене так и не появилась. Ее отсутствие добавилось в длинный список разочарований, уже накопившихся в моем сердце. Я несколько раз останавливалась у ее комнаты, но не видела ее. Постель всегда была аккуратно застелена. Я посмотрела на лестницу на третий этаж и даже сделала несколько шагов, прежде чем Лаура поспешила ко мне и покачала головой с предупреждением во взгляде. После этого вопросов о Рене я не задавала.
Стук в мою дверь заставил меня повернуть голову.
— Да? — мой голос прозвучал хрипло.
— Пора. — Люций не вошел, а бросил приказ из-за двери, оставшись вне поля зрения.
— Иду.
— Внизу через час. Оденься тепло и выбери удобную обувь.
Прежде чем мне удалось ответить колкостью, его шаги уже удалялись по коридору. Оденься тепло.
Я встала, приняла душ, не торопясь и стараясь почувствовать каждую горячую каплю. Проигнорировала бледность лица в зеркале и дрожь в руках, когда причесывала волосы. Одеваясь, как было сказано, выбрала темно-зеленый свитер, черный короткий пуховик, джинсы и сапоги. Не могла избавиться от чувства, что одеваюсь на собственные похороны. За макияж не переживала. Опустилась на колено рядом со своей тумбочкой и достала нож. Твердый металл придал странное чувство комфорта и послужил более нужной цели — защите. Я снова и снова вертела лезвие в руках, прежде чем обернула тесьму вокруг него и сунула в сапог.