Татищев пожал плечами и надел мундир. Накинув шинель и треугол, вышел из дома. Собственного выезда у него, увы, не было, и не то чтобы не позволяли средства — поднатужившись, можно было бы и обзавестись, — просто не имелось привычки пускать пыль в глаза, да и служба обязывала поменьше быть на виду. Даже Степан Иванович Шешковский не имел собственного выезда и всегда брал извозчика.
Возков и саней становилось все меньше. Колеса карет и экипажей освободились от полозьев, что означало явную близость весны. Правда, еще несколько недель будет длиться погодная неразбериха: не зима, не весна, а невесть что, но все равно, даже в Северной Пальмире зиме приходит конец.
Павел Андреевич взял извозчика, коротко приказал:
— На Садовую, дом Нелидовых.
Тронулись. Ехать было недалеко, но все равно Татищев успел впасть в раздумье, которое всегда навевала на него дорога. Нет, он не стал думать о странной записке и о том, что случилось с ротмистром Нелидовым и его отцом, — зачем гадать, когда через малое время он все узнает от ротмистра. Думал он о покойном Шешковском.
Именно ему был обязан Татищев своей службой в Тайной экспедиции. Ему и, в какой-то степени, Юсуф-паше.
Куда может лежать дорога новоиспеченного поручика и недавнего воспитанника Шляхетского корпуса? На феатр военных действий. Надобно скорее испытать себя на прочность, узнать, чего ты стоишь, отличиться!
Татищев вспомнил, как в мечтах своих он, восемнадцатилетний поручик, представлял себе, как, приняв командование после ранения ротного командира, поднимает солдат на штурм Измаила:
— Ребятушки, за мной!
И бегут турки, мелькая полосатыми шальварами, побросав фески и свои кривые сабли! — мечталось ему. Он впереди всех со своими солдатами врывается в неприступную крепость, и после недолгой схватки сам Мехмет-паша, тоскливо уронив голову на грудь, отдает ему свою саблю.
Он представлен самому светлейшему князю Потемкину. Тот собственноручно вручает ему золотую шпагу с надписью «За храбрость». Барабанная дробь, сияющие лица сослуживцев, сухое рукопожатие генерала Суворова:
— Поздравляю капитан-поручиком, Павел Андреевич. Для меня честь служить вместе с вами!
Действительность оказалась совершенно иной. Покуда поручик писал рапорты с просьбою направить его в действующую армию, генералы Суворов, де Ривас, Львов и Кутузов взяли Измаил, завершив турецкую кампанию девяностого года. Война близилась к концу, а рапорты его не имели никакого продолжения.
Наконец в феврале следующего года пришел ответ: поручик Павел Андреевич Татищев направляется в Южную армию под командованием генерала князя Репнина, для чего ему, поручику Татищеву, следует прибыть при полном военном снаряжении в распоряжение генерала Кутузова в селение Тулча.
Что есть российские дороги в конце зимы и весной — про то разговор особый и места требующий весьма пространного, а пера скептического, ежели не сказать язвительного. Да и не дороги то вовсе, а едино направления к местам следования, не более. Словом, когда Татищев добрался из Петербурга до селения Тулчи, генерала Кутузова там уже не было: ушел на Добруж.
Поручик двинул в Добруж, но Кутузова не оказалось и там: он переправился через Дунай и пошел на Бабадагу, где, по данным полковой разведки, стоял большой турецкий отряд.
Делать нечего, поручик Татищев, растерявший к тому времени пустые амбиции и как-то разом повзрослевший, двинулся на Бабадагу. По дороге в одной из харчевен прямо на его глазах случилась драка: двое в платье румынских крестьян били третьего смертным боем. Благородный Татищев вмешался в драку, но было уже поздно: живот третьего был взрезан от пупа и до самой груди кривым турецким ятаганом. Убийцы убежали, и взрезанный остался умирать буквально на руках у Татищева. Он все время просил пить и тщетно пытался заправить вывалившиеся кишки обратно в живот. А потом, за несколько мгновений до предсмертной агонии, поведал Павлу Андреевичу, что при штабе командующего Южной армией генерала Репнина имеется некто капитан-поручик Касымбек, родом перс. Касымбек подкуплен лазутчиками Юсуф-паши с целью убиения генерала.
Раненый умер, а поручик Татищев отправился на Бабадагу.
Он нагнал отряд Кутузова пятого июня, когда генерал, днем раньше разбив турок у Бабадаги, шел на соединение с основными силами Репнина, форсировавшего Дунай у Галаца.