Страдание — это линза, которая часто фокусирует неясные реальности. Увидев, как Эшиль бежит к нему, а ее упрямые преследователи набирают силу с каждым безжалостным шагом, он внезапно вспомнил, кто его настоящий друг. Кто всегда был рядом, чтобы слушать его болтовню, часто тщеславную. Кто принял его и дал ему приют, когда визг и распри его невыносимой семьи стали невыносимыми. Кто делился с ним едой и, когда он был на мели, одалживал ему доверие, в возвращении которого он никогда не нуждался. Которая смотрела на него каким-то особенным, неподражаемым взглядом, когда ей казалось, что он этого не замечает. Кто смеялся с ним, ходил с ним и иногда плакал с ним. Человек, от внимания которого он так часто отмахивался, часто с презрительным смехом. Не Зезула, она с безупречным лицом, недоступным телом и всеобъемлющим эго.
Эшил. Всегда Эшил. И теперь, когда ему наконец удалось заменить глупость пониманием, а забывчивость проницательностью, было слишком поздно.
Или не. Активировав мясорубку и высоко подняв ее, он размахивал ею перед собой так активно и угрожающе, как только мог, и ринулся из-за стены здания, выкрикивая во все легкие самые кровожадные проклятия в своем сердце. развитие уличного репертуара.
Она могла бы остановиться или, по крайней мере, замедлиться, но она бежала на полной скорости. Он пронесся мимо, прежде чем до нее дошло, что он делает. Хотя ростом он был далек от угрожающего, в уменьшенном
Несмотря на то, что природа его «оружия» была достаточно расплывчатой, чтобы резко остановить обоих приближающихся нападавших. Подняв оружие, они почти одновременно выстрелили.
Вместо стопы или пальца каждый мускул в теле Субара, казалось, сразу заснул. Лучевой резак выпал из его спазмированных пальцев, отскочил по земле и автоматически отключился. Растянувшись вперед, он стиснул зубы от парализующего покалывания, захватившего его нервную систему. Каким бы ни было оружие, сбившее его с ног, оно было предназначено для оглушения, а не для убийства. Окажется ли это более благоприятной альтернативой, еще неизвестно.
Осторожно приблизившись, нападавшие в комбинезоне смотрели на него с опаской. Один не слишком нежно подтолкнул юную фигуру, а затем посмотрел на затененный структурный комплекс.
«Девушка ушла».
— Мы скоро ее достанем. Его полувидимый напарник сканировал соединенные здания через специальные линзы ночного видения. «Мы получим их всех. Помогите мне с этим».
Взяв винтовку на плечо, он склонился над неудержимо дрожащим телом. Он был нетяжелым, и он мог легко нести его один, в то время как его товарищ с винтовкой наизготовку и держа его параллельно земле защищал их отступление.
Флинкс ощутил потрясение и замешательство в сознании Субара в тот момент, когда молодой человек был поражен импульсом оружия лазутчика. Под летающим прикрытием Пипа он поспешил обогнуть одно маленькое сооружение, нырнул под связку скрепленных вместе трубопроводов и обогнул другое здание. При этом он чуть не наехал на Эшил. Быстрая смена эмоционального фокуса обнажила бушевавшие в ней панику и страдание.
Она так запыхалась, что едва могла стоять, спотыкаясь о него, когда он наклонился, чтобы схватить ее за плечи и удержать в вертикальном положении. «Субар… у них… у них есть Субар!» Она задыхалась и плакала одновременно. — Я бежала и… я не видела мужчин, а Субар, он… он пробежал мимо меня, побежал прямо на них, и… — Она глотнула воздуха. — Ты должен… ты должен… — Она начала задыхаться от собственных отчаянных рыданий. "Пожалуйста…!"
«Легко, легко». Все еще держась за нее, Флинкс всматривался в ночь полузакрытыми глазами, протягивая руку, пока не нашел то, что искал. «Он все еще жив. Его чувства… это странно. Он нахмурился.
Медленно восстанавливая дыхание, она уставилась на него. "Какой? Какой!"
Он моргнул, перевел взгляд обратно на нее. «Насколько я могу судить, эмоционально он кажется непринужденным».
«Это не имеет никакого смысла».
Флинкс не был стар, и, как он должен был признать первым, он был далеко не мудр. Но он был старше и немного мудрее той молодой женщины, которая изо всех сил пыталась собраться перед ним.