- В Зоне одной дорогой не ходят, - прорычал пёс. - И за её территорией тоже. Вернёмся через восточный кордон, сделаем круг и как раз окажемся напротив бара.
Он поднялся, отряхнул колени и похлопал себя по кончику хвоста.
- Можем спокойно идти, - наконец объявил он. - Через пятнадцать минут будем на месте. Там, Туман, вы и оружие получите, а то вы явно без него нервничаете.
Лис скривился и выдавил из себя слабую улыбку.
- Знаешь, я тебе благодарен за то, что ты не разрешил мне “пушку” брать. Я бы не удержался…
- Идёмте, нечего стоять, - вместо ответа бросил пёс. - Сюда ещё могут заглянуть наши добрые друзья.
Они выбрались на дорогу и поспешили по шпалам. Туман то и дело поглядывал на холм, но даже если вояки их и заметили, навряд ли солдаты снарядили погоню. А если и снарядили, то пока ещё добегут… Не успел он додумать эту мысль, как далёкий гудок заставил его непроизвольно дёрнуться - по линии, рядом с которой они только что прошли, мчался поезд. Дикий замер на месте и его спутники тоже, повернувшись мордами к несущемуся мимо них локомотиву, за которым тянулись вагоны и цистерны. Под дробный стук колёс, заглушивший практически все остальные звуки, трое фуррей двинулись дальше, иногда дёргая ушами, когда особенно сильно громыхали вагоны…
*
Их дорога уходила на юго-запад, отворачивая от остального пути. Солнце, поднявшееся над миром, освещало рельсы-шпалы, гравий, траву и кустарничек, росший возле дороги, а также старые, ещё деревянные, столбы без проводов. Дикий шагал бодро, да и его спутники приободрились - как-никак военные прошляпили их прорыв, мир посветлел и потеплел, и если бы они сейчас шли бы из Зоны, то тогда бы, может, даже бы заулыбались. Однако напоминание о цели их путешествия буквально висело в воздухе и, хотя лапы и хвосты двигались быстрее, никакой весёлости ни лис, ни волчица не ощущали.
- Пять часов пять минут, - услышала Журналистка вдруг голос пса. Тот закатал рукав пальто и смотрел на поцарапанный циферблат старых часов. Затем обернулся к спутникам.
- Тут идти ещё примерно метров пятьсот, и начнётся ЕЁ граница. Как раз рядом с ней найдём мой схрон. Итак, я напомню вам основные правила.
- Не надо… - попробовал было возразить лис, но пёс уже начал.
- Первое. Слушать меня. Чтобы я не сказал, чтобы только не приказал - всё выполнять чётко и быстро, если вам дорога жизнь. Второе. Ничего не брать с собой, ни к чему не прикасаться без моего разрешения. Третье. Это к вам, Туман. Ни по чему и ни по кому не стрелять, пока я не разрешу или пока это действительно не будет угрожать вашей жизни или жизни кому-либо из нас. А вообще лучше бы вам идти без оружия.
- Не пойду, - буркнул самец.
- Ваше дело. И четвёртое. Если я скажу уходить - не спорить. Значит, действительно пора уйти.
Журналистка хмыкнула, но промолчала.
Они вновь побрели по дороге. Только тут волчица ощутила то, чего не замечала раньше - в воздухе ничем не пахло. Абсолютно. Даже запаха собственной шерсти она не ощущала, не говоря уже о шерсти самцов. Испуганная самка ткнулась мордочкой в левую лапу, глубоко вдохнула и ничего не почувствовала. Это было страшно. И со слухом творилось что-то неладное… Правда, волчица быстро поняла, что накрутила себя. Постукивание собственных когтей и звуки шагов спутников возвестили о том, что звуки не пропали - просто кроме трёх фурри никто больше не шумел. Не было ветра, не было птиц, зверей, других фурри… Здесь царила тишина. Но не успокаивающая, а какая-то зловещая. Журналистка бросила взгляд на лиса - он выглядел не менее обеспокоенным, чем она сама. Единственным, кто сохранял хладнокровие, был овчар. Он перешагивал по шпалам, даже не обращая внимания на все странности. А может, он потому не обращал внимания, что для него всё это уже странностями не считалось? Вот он встал на порыжевший рельс, огляделся и едва слышно возвестил:
- Всё. Мы на месте.
Туман первым огляделся по сторонам. Ничего особенного на первый взгляд здесь, у “железки”, он не заметил. Чуть впереди от шпал уходила поросшая травой тропинка, тянущаяся через море зелёной травы к небольшому озеру, окружённому редким кустарником. Рядом с озером поднимались первые деревья достаточно густого леса, и вот при взгляде на них у Тумана наконец-то появилось осознание того, куда они попали. Верхушки деревьев были совершенно оголены, тогда как внизу висела жухлая, умирающая листва. Несколько деревьев потеряли кору и все ветви с южной стороны, как будто какой-то гигант бритвой начисто убирал их. Такие деревья уж точно были погибшими, потому что на уцелевших ветках не видно ни одного листочка, даже жухлого. Чуть в стороне возле деревьев повалилась и ржавела мачта ЛЭП, судя по всему, установленная незадолго до того, как это место… Изменилось. Другая ЛЭП стояла совершенно целой, но именно она вызвала у Журналистки удивлённый выдох: оборванные провода, связывающие когда-то мачты, висели в воздухе безо всякой опоры. Лис сглотнул непонятно откуда взявшуюся слюну.
- Красиво, да? - спросил их Дикий, но в его голосе не слышалось ни очарования, ни насмешки. Просто факт. - Это и есть аномалии Зоны. А теперь пойдёмте.
- Куда? - быстро спросил Туман.
Вместо ответа пёс махнул лапой к озеру. Друг за другом, в порядке самец-самка-самец, они спустились к озеру и приблизились к нему. Вода как вода и растительность обыкновенная. Туман даже подумал, зачем это пёс их сюда привёл, но тот сам пресек расспросы.
- Ждите меня здесь. Я сейчас схожу за нашим снаряжением, - сказал он. - Не вздумайте никуда ходить. И да, пока сидите, перевяжите свои… Именные таблички. На всякий случай.
- Поняли, - кивнула Журналистка. - Ты нам верёвку-то дай.
Дикий вытащил из кармана моток тонких, но прочных верёвок, передал их волчице, а сам быстро зашагал по траве, уходя влево от озера. Туман с некоторой тревожностью посмотрел ему вслед, но затем успокоился и осторожно сел на землю, подобрав под себя хвост. Журналистка опустилась рядом, сев так, чтобы Туман находился как раз между озером и нею. Лис против этого нисколько не возражал.
Дикий скоро скрылся с глаз спутников за высоким кустарником. Теперь он пошёл медленнее. Уши его стояли торчком, глаза внимательно оглядывали местность, ноздри расширялись. Оставив озеро позади, он сделал небольшой крюк, как будто бы собирался вернуться к железной дороге, но затем шагнул вправо и замер. Впереди разливалась высокая изумрудно-зелёная трава, доходящая до первых домиков небольшой деревушки - несколько деревянных домиков и строений, как разрушенных, так и абсолютно целых. Бросив взгляд на деревню, овчар вдруг закрыл глаза и упал на колени. Так он простоял недолго - медленно опустив лапы подушечками на землю, пёс стал осторожно ложиться на живот, оставляя когтями длинные полосы и зарываясь в траву носом. Неожиданно ему в нос ударила смесь травяных ароматов. Едва слышно заскулив, пёс неосознанно схватил в лапы землю вместе с травинками, затем выпустил её и перевернулся на спину, подставив морду под лучи солнца. Чуть приподняв голову, Дикий подсунул под неё лапы и вновь опустил, блаженно выдохнув. Запахи травы вскружили ему голову, расслабили тело и сняли напряжение вместе с тем странным чувством, которое он испытывал, когда покидал ЕЁ. Это ощущение - как возвращение к любовнице после месяцев, проведённых с истеричкой-женой. Только вот любовница эта вроде самки богомола или чёрной вдовы. И всё же Дикий всем своим существом ощущал желание… Потребность вновь приходить сюда, снова и снова. Говорят, что это “Синдром Сталкера”. Дикий привык называть его иначе. Там, за чертой, “Зона” - слишком употребляемое и очень сложное понятие. Он выдумал своё - Магнит. И этот Магнит притягивал его постоянно, ежечасно, ежеминутно, ежесекундно…