— Мусорщица, а тебе не пора валить вместе с мамой? — рявкнул устало парень, запустив руки в карманы красной безразмерной толстовки. Его глаза теперь казались до ужаса безжизненными.
— Козел! — на автомате выдала Рей.
— Ты знаешь, что делают с любопытными детьми? — Рей покачала головой, вздрогнув всем телом. Бен нагнулся к ней так, чтобы их глаза были на одном уровне и, выждав паузу в несколько секунд, тихо, но уверенно произнёс:
— Они огребают.
Девочка вскрикнула от страха, сбежала с лестницы и юркнула за дверь, в спешке оставив ее открытой нараспашку. Она не заметила, как одним движением перемахнула через забор, в кровь обдирая коленки при неудачном падении. Не заметила, как отряхнувшись, забежала в дом, дрожащими руками закрывая дверь на все замки, после чего прижалась к Маз и тихо заплакала.
Тогда она вынесла для себя важный жизненный урок: слова могут ранить, а в случае Хана и убить, но тем вечером она жалела лишь свое уязвленное достоинство, даже не догадывалась, что был еще один разговор. Лишь отца и сына, после чего Бен уничтожил Хана одной емкой, но меткой фразой, собрал вещи и в ту же ночь пропал из окрестностей Уэст-Мельбурна, оставив после себя боль и горечь утраты для Леи…
Никогда раньше Рей не разворачивали так резко и стремительно. От такого мощного рывка она готова была рухнуть, если бы чья-то вторая рука не придерживала ее за талию, став единственной на тот момент опорой. И не нужно было обладать даром предвидения, чтобы понять, кто ее так бесцеремонно остановил. Посмотрев в глаза Бена, Рей поняла: попытки вырваться бесполезны, и разговора, который она вынашивала в себе многие годы, не избежать.
— Мы недоговорили, — от того, насколько подозрительно спокойно прозвучали эти слова, Рей стало не по себе.
— Мне кажется, я сказала тебе даже больше, чем рассчитывала.
— Неужели? А я в этом неуверен.
— Твои проблемы. Пусти, — бесцветно слетело с губ Рей. Она вновь дернулась, в ее душе по-прежнему теплилась надежда избежать этого тяжелого разговора, но его рука лишь сильнее сжала запястье. Рей тяжело вздохнула.
Говорить было не о чем, да и, как оказалось, она едва его знала — настоящего Бена Соло, так умело скрывавшегося под маской приличия. Но стоило ту сорвать, то обнажались его самые страшные внутренние демоны, над которыми даже он был бессилен.
— Отпущу тебя и что, снова начнешь удирать от меня? За двенадцать лет, похоже, ничерта не изменилось.
— Зато ты такой же мудак, — она сердито поджала губы. — И это неизменно.
Вдруг где-то вдалеке взревел мотор мотоцикла и Рей, поблагодарив судьбу за такой подарок, быстро выдернула руку. Неизвестный промчался на высокой скорости мимо них и скрылся за поворотом. Бен поморщившись от запаха горелой резины и, оскалившись в ухмылке, произнес:
— Как и твоя неспособность видеть вещи шире и глубже, чем они кажутся.
— Что?! — вспыхнула Рей, скрещивая руки на груди. — Ты вообще о чем сейчас? Только не надо оправданий. Мы оба знаем, насколько ты крупно облажался, бросив собственного отца умирать.
— Ты не имеешь ни малейшего понятия о чем говоришь, — в голосе Бена звенела сталь. Если до этого он показывал напускное спокойствие, то сейчас не скрывал своего раздражения.
— Правда? — горько улыбнулась Рей, чувствуя, как сдерживаемые эмоции начинают захлестывать ее с головой. — Может, я почаще тебя проводила с ним время, хотя это кое-кого так бесило. Интересно, не младшего Соло ли? Какая-то малолетка крутилась вокруг вашего дома, ужас! Он был всем для меня. Понимаешь?! Он так много дал мне, не прося ничего взамен. Он… да тебе не понять.
— Не понять что? — стиснув зубы от напряжения, холодно уточнил он.
— Каково это — жить без семьи. Чувствовать каждый гребаный день себя ненужной вещью, которую вышвырнули из родного дома в эту жестокую, суровую жизнь! — Ее голос становился все выше, почти срываясь на крик. — Вышвырнули умирать на улицу. Без единого права. Без шанса на светлое будущее. И тут ты хочешь-не хочешь, а начнешь выживать, вгрызаясь в любую, хоть и призрачную надежду обрести семью и крышу над головой.
— Не у тебя одной в жизни все не задалось. Каково, по-твоему, жить в семье, где за тебя продумали наперед практически всю жизнь? Где изо дня в день на тебя давит невыносимый груз ответственности, сковывает страх того, что ты не оправдываешь ожидания твоих успешных родителей? — выплюнул он, с особой злобой выделяя последнее слово. — Любовь — это прекрасно. Но этой любовью они душили мою индивидуальность, право решить самому для себя, чего я жду и хочу получить от жизни. Меня хотели отправить к дяде Люку, лишь чтобы все поняли — их собственный сын безнадежен. Хотели вышвырнуть, как мусор, полагая, что Люк лучше всех знает, как мне следует жить.
— И ты их настолько не любил, что решил уйти из родительского дома, наплевав на все сделанное для тебя? В этом твоя благодарность?
— А ты не думала, что в жизни бывают обстоятельства, над которыми мы не властны?! Что это зависело не от меня?! И сейчас ты заставляешь меня снова это вспоминать! Серьезно? Ты не одинока, Рей. Ты никогда не была одинока. Маз. Кайдел. Джин Эрсо. Все они были частью тебя, частью твоей жизни. А я был одинок всю свою жизнь, живя среди людей, не понимающих меня.
— Я не могу понять, почему ты так поступил? За что? Почему ты не приехал проститься с отцом и поддержать мать? Разве они это заслужили? Скажи… зачем?
Выпрямившись, Рей пристально взглянула в его глаза, и ей показалось, что на лице Бена мелькнула скрытая издевка.
— Слишком много вопросов, Рей. Ты хочешь знать все и сразу.
— Так ответь на них все, я хочу знать правду. Мне ничего больше не нужно. Я просто хочу знать все как есть. Прошу, откройся мне.
— Не уверен, что правда придется тебе по вкусу, — произнес он, словно проглатывал горечь, которой были пропитаны его слова.
— Но, возможно, узнав всю правду, я смогу… понять тебя.
— Ты помнишь тот день, когда мы поссорились с отцом? — уточнил Соло без особого энтузиазма, и столкнувшись с осознанным, полным ярости взглядом оливковых глаз, сухо продолжил: — Он наседал на меня, говорил, что я зарываю потенциал физика, тратя впустую время на творчество. Он не дал мне выбора. С его подачи меня приняли в Колумбийский университет и собирались отправить к Люку, не спрашивая ничего о моих собственных целях. Я не выдержал и рванул к другу в Балтимор. Про отца узнал от Лэндо, который пересекся со мной утром в кафе. Я сразу же бросил все, что у меня было, сел в машину и по своему идиотизму гнал до самого Уэст-Мельбурна, осыпая себя самыми черными проклятьями. Машина заглохла. Починить ее удалось, но когда я пересек заветную границу Флориды, Хан Соло ушел из жизни, тщетно ожидая сына, который так и не смог добраться до него. Когда я приехал в наш город и бежал по больнице, выискивая нужную палату, я ощутил на себе взгляды окружающих, полных презрения и ненависти ко мне. Отца я так и не нашел, а к матери смысла возвращаться не было, ведь меньше всего на свете в тот день она хотела видеть меня. В этом вся правда, Рей. Грустная, жестокая — не знаю. Решать тебе.
— Но это не умаляет весь ужас твоего поступка, ты это понимаешь? Ты мог не уезжать так далеко, ты мог, в конце концов, остаться с матерью, остаться со всеми нами, и мы бы тебя поддержали.
— И обязательно бы простили, да? Так сразу же? Рей, пойми, меня ничего не держало в этом городе. Меня ненавидел каждый его ученик, все его друзья и коллеги. Ненавидели случайные прохожие, только узнав, как жестоко и равнодушно сын известной писательницы Леи Органы обошелся со своим отцом. Ненавидел и сам себя я. Сам прекрасно знаю, такие поступки не заслуживают прощения. И я не заслужил его. Хочешь, верь или нет, больнее всего было знать, что сильнее всех ненавидела в тот момент меня ты, лучшая его ученица, желанный гость нашего дома. — В его словах не было ни насмешки, ни фальши, лишь резкая, неожиданная правда, от которой ему самому было не по себе.
Рей глупо застыла и почувствовала, как неприятно холодели ладони.