Это было несправедливо, потому что Роман не пропускал занятий, не брал академического отпуска. Он учился. На самом деле. Потому что по-другому не умел. И отец, что бы там ни думала Ирина Петровна, отнюдь не потакал ему во всем.
– Когда вашему отцу пришла в голову идиотская мысль, что Маша может быть его дочерью, он ведь первым делом предложил выбросить ее из университета.
Роман потрясенно вскинул голову.
– А вы не знали? Он сказал, что вам и так сложно в новой стране в русскоговорящем окружении, а Маша ничего, потерпит, он же, в свою очередь, компенсирует все расходы.
– Я не…
– Я понимаю, что глупо ждать ответственности и самостоятельности от мальчика, выросшего в семье у другого мальчика, поэтому, как вы успели заметить, я против вашего общения с Машей. Но, увы, моя дочь влюблена.
После этих слов, кажется, вся кровь в организме Романа прилила к лицу и ушам.
– Я… – снова начал он, но Ирина Петровна опять его перебила:
– Я не жду от вас ответных признаний, но мне казалось, вам не чужда порядочность. Поэтому я прошу вас не дурить моей дочери голову. Девочки и мальчики в восемнадцать смотрят в разных направлениях. Поверьте, я знаю, о чем говорю.
– Я люблю Машу, – выпалил Роман то, чего еще ни разу не произносил вслух.
– Правда? – голос Ирины Петровны прозвучал холодно.
Роман поднял голову и выдержал ее уничижающий взгляд.
– Да, – твердо ответил он.
– А что такое любовь для вас, Роман?
– Я хочу, чтобы у Маши все было хорошо. Хочу о ней заботиться, быть рядом.
– Спать с ней.
– Простите? – Роман, поперхнувшись воздухом, закашлялся.
– А разве нет? – Ирина Петровна смотрела на него так, будто они говорили о погоде.
Роман прокашлялся и порадовался тому, что краснеть больше уже было просто некуда. Он понятия не имел, сказала ли Маша маме о том, насколько далеко зашли их отношения. Черт, а если это просто проверка?
Он вдохнул полную грудь воздуха, медленно выдохнул.
– Ирина Петровна, я не буду обсуждать это с вами. Извините.
– По-вашему, жизнь моей дочери меня не касается?
– Машина жизнь касается, конечно. Моя – нет.
Роман посмотрел в глаза Ирине Петровне, и та неожиданно улыбнулась.
– Ох, как жаль, что Машка сейчас этого не слышит. То есть вы сами по себе, она сама по себе? Отлично. Что и требовалось доказать, – Ирина Петровна встала и указала ему на дверь. – Больше не задерживаю.
Роман тоже поднялся и засунул руки в карманы.
– Нет, мы не сами по себе. Мы вместе. Просто я не хочу обсуждать вопросы, которые отказалась обсуждать Маша. Она ведь отказалась?
– А вы подлец, Роман. Вы в курсе?
Отчего-то услышать это было обидно. Наверное, потому, что раньше Ирина Петровна не позволяла себе прямых оскорблений.
– Почему?
– Маша – наивный ребенок. Она пацанов-то близко не видела, кроме Волкова. Но вот тот оказался порядочным. Не пользовался ни смазливой мордой, ни папиными деньгами.
Роман сжал челюсти. Сейчас уже было не просто обидно.
– Вы ошибаетесь, – четко произнес он.
– Я бы многое отдала за то, чтобы ошибиться, Роман, но я вижу, что происходит с Машкой. И я не вчера родилась: вы не из тех, кто будет просто держаться с девочкой за ручки.
Крыть было нечем, потому что как раз в прошлое воскресенье Маша провела в его квартире весь день, неожиданно решив, что готова к тому, чтобы «все было по-взрослому». Романа тогда рассмешила эта формулировка. Но Маша была такой храброй и напуганной одновременно, что смеяться он не стал. Он ведь любил ее так, что даже дышать рядом с ней нормально не всегда получалось. И после случившегося он будто на крыльях летал и смотрел теперь на Машу совсем иначе. Но оказалось, что это все можно убить вот такими словами.
– Я люблю Машу, – упрямо повторил он, потому что ничего другого сказать сейчас просто не мог.
– Главное, не забудьте об этом, когда соберетесь возвращаться в свой Лондон. Впрочем, вы хотя бы через неделю об этом не забудьте, – язвительно закончила Ирина Петровна и вышла из кухни.
Роман вышел следом и наткнулся на виноватый взгляд поджидавшей в прихожей Маши. Он подошел к ней и крепко обнял, наплевав на то, что это может увидеть Ирина Петровна.
– Я тебя люблю, – прошептал он ей на ухо.
– Ого! Разговоры с моей мамой, оказывается, идут тебе на пользу.
Роман нервно рассмеялся, а Маша чмокнула его в подбородок и прошептала:
– Я приеду к тебе завтра.
– Если тебя не запрут дома.
– Я сделаю веревку из простыней и сбегу, – рассмеялась она и добавила: – Спасибо, что ты не сердишься.