— Мисс Мадаленна Стоунбрук, внучка Хильды Стоунбрук, в сопровождении мистера Джона Гэлбрейта!
Она выпрямилась под цепкими взглядами, пытавшимися оценить ее наряд и шляпу и постаралась присмотреться — нет ли где рядом Джона; она и сама бы выдержала всю эту атаку тяжелых взглядов и слишком радушных приветствий, однако находиться одной, без спутника было достаточно забавно, и то, что могло бы стать анекдотом для не и мамы, непременно превратилось бы в удар судьбы для Бабушки. Она неспеша оглядывалась по сторонам и пожимала кому-то руки, отвечая на расспросы о здоровье Бабушки, однако Джона нигде не было, и неприятное предчувствие снова поселилось в ней. Она не боялась толпы, но знала, что спокойно может потерять сознание, если ей перестанет хватать воздуха.
— Как же так можно! — раздался около нее мужской голос; она медленно повернулась и едва не натолкнулась на какого-то брюнета в синем костюме. — Позор вашему спутнику, мисс Стоунбрук! Как можно было бросить такую красивую девушку одну?
Брюнет явно полагал, что они были знакомы, а Мадаленна была готова поспорить на десять фунтов, что видела его впервые. Однако незнакомцу все казалось удивительной игрой, и в какой-то момент ее рука оказалась в опасной близости от его губ. Мадаленна шагнула назад и натолкнулась на клумбу. Где носило Джона, один леший знал, и она пообещала себе, что как только его встретит, предельно вежливо объяснит, что нельзя бросать даму одну.
— Прошу прощения, сэр, однако я не помню, что бы с вами когда-то встречались.
— О, горе мне! Неужели вы не помните бедного Джеймса Бофорта, с которым вы танцевали на Зимнем балу?
Юноша явно был настроен решительно, однако патетика его голоса и излишнее размахивание руками только смешили Мадаленну, и она состроила самую сердитую гримасу и отвернулась к ипподрому.
— Вы меня с кем-то путаете, мистер Бофорт. Я не была на прошлом Зимнем балу.
Она хотела добавить, что не была вообще ни на одном мероприятии, однако замешательство молодого человека было так сильно, и его покрасневшие щеки так шли к его галстуку, что Мадаленна сжалилась над ним, и хмуро поинтересовалась, не знает ли он, как ей найти мистера Гэлбрейта. Тот с готовностью сорвался с места, и через какое-то время она снова осталась одна среди незнакомых людей. Она уже хотела опять вытащить свой блокнот, когда вдруг ее кто-то окликнул, и голос показался ей слишком знакомым. Джон утверждал, что здесь будет кто-то из Гринвичского университета, но Мадаленна и представить не могла, что встретит мистера Лойтона — преподавателя Древней истории — прямо тут. Грозный профессор, державший в страхе все группы университета, выглядел совсем по-другому в черном костюме и плюшевом галстуке, и она заметила, что он даже ей улыбался. Она поспешила ему на встречу.
— Мистер Лойтон, не ожидала вас здесь встретить. Очень рада.
— Взаимно, — профессор энергично пожал ей руку и огляделся. — Вы здесь одна или с кем-то?
— Этот мужчина, — она указала на человека с громкоговорителем.
— Утверждает, что я с мистером Гэлбрейтом, однако сам мистер Гэлбрйет куда-то пропал, и я понятию не имею, куда именно.
— Может, стоит прокричать его имя в микрофон? — улыбнулся мистер Лойтон, но Мадаленна качнула головой. — Или думаете, что это не поможет?
— Полагаю, что он занят чем-то очень важным, однако надеюсь, что он все же отыщется. А как вы оказались здесь, мистер Лойтон? Я знаю, что вы не особо любите подобные мероприятия.
— От Гринвичского университета нужно было трое добровольцев, поэтому подрядили меня, мистера Разерфорда и еще одного нового профессора. Кстати, я могу тебя с ним познакомить.
Мистер Лойтон подозвал разносчика лимонада и протянул один стакан Мадаленне. Лимонад был вкусным, немного имбирным и цитрусовым; пузырьки сразу ударили немного в нос, и она удержалась, чтобы не расчихаться. Профессор хотел что-то еще сказать, однако за ее спиной раздался голос Джона, и они повернулись к нему — запыхавшемуся и немного растрепанному.
— Мадаленна, ради Бога, прости меня, нужно было устранить пару проблем… Здравствуйте! — он кивнул мистеру Лойтону, и тот, в ответ, снял котелок.
— Познакомьтесь, мистер Лойтон, это мой товарищ — Джон Гэлбрейт. — Джон мельком взглянул на Мадаленну, однако та не придала никакого значения взгляду. — Джон это профессор Гринвичского университета — мистер Дэниэл Лойтон.
Они снова друг другу кивнули, но вдруг прозвучал гонг, и все устремились к своим местам. Их скамейки распологались в небольшой ложе — она нависала над передними рядами, и оттуда были прекрасно видны все лошади и наездники. Мадаленне понравилась одна милая лошадь; белая с редкими бежевыми пятнами на спине, она ближе всех находилась к воротам, и она в бинокль смогла разглядеть ее глаза. У лошадей всегда был мягкий и добрый взгляд, а эта смотрела так невозмутимо, и выглядела такой здоровой, что Мадаленна окончательно успокоилась — здесь зверей любили и не издевались.
— Джон, ты знаешь Джеймса Бофорта? — она обратилась к своему спутнику, пока тот оправлял галстук.
— Бофорта? — нахмурился Джон. — Такой черноволосый?
— Да.
— А, этот, — протянул он без особого энтузиазма. — Да, он с факультета философии. Педант и сноб, у нас мало кто его любит. А что?
— Он решил, что мы встречались на Зимнем балу.
Джон нахмуренно взглянул на другую ложу — там как раз обитал несчастный Джеймс — и решительно затянул галстук на шее. Действие не осталось незамеченным, и из соседней ложи раздался настороженный смех. Мадаленна положила руку на рукав пиджака Джона, и только тогда он уселся на свое место. Однако ненадолго; только она решила рассмотреть поближе публику и только наметила себе интересный объект для наблюдения, как ее снова окликнули. Она была слегка раздосадована; весь первый ряд был занят интересной компанией — мужчины там были не в смокингах, а в обычных пиджаках, а платья женщин были не такими пышными, и не бросались в глаза; все в них говорило об их естественности и расположенности к остальным. Один из джентльменов, видимо, что-то рассказывал, и даже в их с Джоном ложе был слышен заливистый смех, а когда шум немного поулегся, Мадаленна расслышала нечто знакомое, в том, как этот джентльмен растягивал гласные. Однако Мадаленну все же отвлекли, и сияющий Джон с гордостью представил ее неким Майклу и Саре как «мою драгоценную подругу». Его знакомые были милыми ребятами, и она с удовольствием им улыбнулась, стараясь не обращать внимания, на то, что Джон назвал ее «подругой»,
— На кого вы поставили, Мадаленна? — обратился к ней Майкл.
— Ни на кого, я не азартна, и ничего не понимаю в ставках. — она улыбнулась и посмотрела на Джона. — Однако мистер Гэлбрейт разбирается в этом куда лучше меня.
— О, да, — с жаром подтвердил Джон и указал как раз на белую лошадь. — Вот мои сто фунтов! «Малышка Салли» должна принести мне победу.
— Думаешь? — Майкл озабоченно поправил шляпу и посмотрел на надежду Джона. — На нее слишком многие ставят, я бы не стал рисковать.
— Вот увидишь, — затараторил Джон. — Она выиграет, а ты останешься ни с чем!
— На твоем бы месте…
Внизу снова раздался смех, и Мадаленна, стараясь не перевешиваться через поручни, посмотрела на длинную белую скамейку. Те люди были гораздо старше ее, но ей почему-то хотелось оказаться там; все они были такими простыми, хотя нечто в их манерах подсказывало, что эти люди далеко не так просты по своему происхождению и положению, просто их это не волновало. Мадаленна так выкрутила бинокль, что тот чуть не упал вниз, и только тогда она уловила внимательные взгляды, которыми ее одаривали с разных трибун. Здесь она была еще большей Стоунбрук, чем дома, и ей пришлось выпрямиться так, словно в спину ей вогнали жердь и посмотреть в ответ так холодно, что некоторые дамы расплылись в виноватых улыбках. Теперь она была почти благодарна Хильде, что она не выгуливала ее на светских мероприятиях.