— Я не просто так горбатилась над этой гильдией, чтобы рассеять заклинание сна, — Люси презрительно фыркнула, поймав предупреждающий взгляд протеже. — И я не жестокая, малышка, просто иногда есть люди, которых я хочу наказать.
— Ты могла бы применить заклинание посложнее и посильнее, — устало вздыхает Мавис, понимая, что с наставницей невозможно спорить, — там, на арене. Урано Метрия, Небесная кара? Почему ты их не использовала?
— А как ты это представляешь? Небесная кара была использована последний раз двести тридцать два года назад. И то, это я ее использовала.
— Книги, древние фолианты?
— Я стерла все упоминания об этих заклятиях, — она покачала головой, подходя к лежащей Минерве и щелкая пальцами. В золотистой пыли тело Минервы исчезло, переносясь ближе к местоположению Тигров. — Урано Метрия было изначально темным заклятием для сражений с противниками нейтральных сил. Оно могло сразить и темного мага, и светлого. И оно было создано мною для того, чтобы наподдать одному чернокнижнику.
Мавис отпустила смешок.
— И в результате Урано Метрия стало заклинанием заклинателей?
— Я вообще без понятия, как это случилось, — фыркнула.
— Духи не помнят тебя? — заинтересованно склонила голову, наблюдая, как Люси устало откидывает голову, вглядываясь в небо.
— Некоторые догадываются. Особенно Король, но пока безосновательно, — тихо вздохнула. — Знаешь, я ведь не ангел, да? Но все равно получается так, что именно я создала большую часть магических предметов.
— Ты спасла жизнь многим.
— И у многих ее отобрала, — парировала Хартфилия. — А Зереф всегда называл меня феей, когда был маленьким.
На ласковую улыбку Люси Мавис лишь хихикнула.
— Я никогда не говорила, но именно в честь тебя названа гильдия Хвост Феи.
— Бред, — уверенно кинула в ответ, но щеки ее покраснели.
— Можешь не верить, Люси-сан, — Вермилион подошла к наставнице, — но что бы там ни говорили, за всю свою жизнь ты спасла тысячи людей. Ты действительно фея для меня.
— Фея-крестная?
Мавис хихикнула и отзеркалила ее улыбку.
— Можно и так сказать, Люси-сан.
Хартфилия провела рукой по ее волосам. И Мавис зажмурилась, наслаждаясь ее прикосновениями.
— Я все равно не могу понять, почему ты можешь прикасаться ко мне.
— Я некромант. Для меня это нормально.
— Нормально работать с мертвыми?
Руку она отдернула, словно от прокаженной. Плечи ее опустились.
— Люси-сан…
— Знаешь, я так жалею, что оставила тебя.
— Глупости не говори! Я сама виновата в этом!
— Вот именно, что сама, Мавис. Юрий как был идиотом, так и оставался. А чем думала ты, когда читала то заклятие?
— Прости, — почему-то почувствовала она себя словно перед ругающей ее мамочкой.
— Акнология с тобой, — махнула рукой.
— Не, он с Зерефом, Люси-сан, а не со мной.
Хартфилия погрозила ей кулаком.
— Когда это ты язвить научилась?
— Ой, Люси-сан, — рассмеялась Вермилион, — да поживешь с тобой, и не такому научишься!
Смотря на то, как Люси смеется, сбрасывать постепенно, шаг за шагом эту надоедливую, пропитанную фальшью маску, Мавис не сдерживает грустной улыбки. В памяти свежи моменты былых времен. Когда они жили, как настоящая семья, когда могли довериться друг другу не смотря ни на что. Когда Люси-сан заменяла для нее маму, папу и сестру, когда Зереф, скрывая свои нежные, далекие от слова «дружба» чувства, с затаенной нежностью и любовью смотрел на такую домашнюю Хартфилию, щеголяющую перед ними с половником в руках.
Мавис верит, что, возможно, когда-нибудь, они снова будут вместе. Что они снова станут семьей.
Мавис просто верит, что все станет на свои места.
Комментарий к ВМИ. Люси и Мавис.
П.Б. Вычитано
========== Прошлое. Люси и Мавис. ==========
Мавис бежала, размазывая слёзы по лицу и прижимая к себе единственный уцелевший мешочек с золотыми.
Бежала из полыхающего огнём здания, запинаясь и падая по пути, сдирая коленки в кровь, слыша крики оставшихся там людей. Оно горело, пламя пожирало гильдию Красная Ящерица, не щадя никого и ничего, сжигало заживо волшебников — никто не мог оттуда выбраться.
Мавис повезло — она была как раз на улице, когда праздник пошёл не по сценарию. Когда темная гильдия забаррикадировала входы и выходы, запечатала заклятиями окна и подожгла Красных. Огонь распространился слишком быстро; не прошло и минуты, как люди внутри начали задыхаться, молить о помощи и пытаться спасти свои жизни.
Мавис бежит по лесу в надежде попасть в город. Ей всего лишь семь, но она слишком умна, чтобы не понять — в живых не останется никто. Никто не сможет выбраться из огня.
Мавис останавливается около небольшого поселения, выбегая из леса и пытаясь отдышаться. Кажется, это какой-то пригород Ишгара, но она в этом не уверена. Она вообще сейчас ни в чем не уверена.
Мавис хочется оказаться рядом с мамой и папой, спросить их — почему именно ей досталась такая жизнь? Почему ее родители оставили ей такие беды, несчастья? Почему именно ей расплачиваться за опрометчивый характер матери, слишком наивной для взрослого человека, и глупые забавы отца, не постеснявшегося продать собственную дочь в рабство мастеру гильдии? Почему Мавис должна терпеть насмешки и унижения, почему должна жить ради кого-то, перебиваясь жалкими подачками добродушных, желающих помочь малышке, а не ради себя, делая то, что ей хочется?
Вермилион устало падает на колени, закрывая глаза и прижимая к груди единственный оставшийся у нее мешочек. До деревни еще половина километра, и Мавис кажется, что она не пройдет и десяти метров, ведь ноги подкашиваются, а дыхание не хочет восстанавливаться. Она падает на спину и равномерно дышит, смотря в безоблачное темно-синие небо, чувствуя голыми ногами осеннюю листву, смягчающую настил и холодную землю.
Болят ноги из-за множества царапин и ссадин на ступнях, валяющиеся на дороге ветки и сучки сильно поранили нежную детскую кожу, причиняя боль. Мавис хватает ртом воздух и спокойно выдыхает, пытаясь скрыть подступающую истерику.
Что ей делать?
Как теперь ей жить?
***
Сознание возвращается резко.
Не в силах открыть глаза Мавис остается лишь беспомощно сжимать край одеяла.
Где она? Зачем она здесь?
Ноги все так же болят, но теперь это терпимо, коленки ободраны и немного саднят, но заботливо перебинтованы, предварительно их намазали заживляющей мазью.
Но кто это сделал?
— Эй-эй-эй! Не нужно таких резких движений!
Когда Вермилион таки пересиливает себя и открывает зажмуренные глаза, она сталкивается со взглядом.