Шай-Тан сдавил ему горло, словно желал отнять у Циклопа не только дар, но и жизнь — обезумевшее божество платило болью за боль, не понимая, что все счета давно закрыты.
Муки и страх потерять способности придали Магнусу сил. Преодолев то, что прижимало его к каталке, он схватил Атхарву за горжет и стиснул пальцы. Керамит и металл треснули, но марионетка лишь крепче вцепилась примарху в глотку.
Два враждебных создания, наделенные мощью богов, застыли в гибельных объятиях: никто не хотел уступать, оба готовы были встретить смерть.
Сквозь алую дымку страданий и крови из лопнувших капилляров Циклоп заметил какое-то движение. Воины в багряной броне были окутаны клубами дыма, озаренного сиянием аур; вздымались и опускались кин-мечи, сверкали дуговые пси-разряды.
Осажденные ордой мертвецов, легионеры шли в атаку на бледнокожих големов вслед за одним из братьев. Его, будто святого с потолочной фрески древнего храма, окружал нимб янтарного сияния.
— Азек… — прохрипел Магнус. — Мой любимый сын…
Ариман выпустил в Шай-Тана болтерную очередь от бедра. Как только затвор остановился в заднем положении, воин выхватил боевой клинок.
Подняв взгляд, марионетка отняла руку от шеи примарх а. Ореол бледного света, схожего с блеском первой звезды на заре, возник над пальцами Атхарвы и разделился на части. Сгустки энергии по спирали рванулись вперед, волоча за собой кометные хвосты.
Ослепительная вспышка псионического взрыва озарила все уголки отсека. Подброшенный в воздух Азек безвольно рухнул поперек одной из каталок, и Циклоп вскрикнул. Посмотрев в лицо Атхарвы, он увидел множество эфирных масок озлобленных душ, что с наслаждением причиняли боль другим.
Ариман отвлек Шай-Тана лишь на несколько мгновений, но и этого было достаточно.
Повелитель Сынов исполнился непоколебимой решимости, которой ему не хватало прежде.
— Я спасу тебя. — Высвободив другую руку, он разжал хватку марионетки на своей шее. — Если ты не станешь мешать.
Мысленным кин-импульсом примарх вытолкнул иглы из черепа и резко сел, заставив Шай-Тана отпрянуть.
— Твоя мощь велика, но ты не умеешь ее применять, — заметил он и вывернул Атхарве запястье. Раздался тошнотворный треск сломанных костей, сущность в теле марионетки завопила, осознав, что поменялась ролями с Циклопом. Поднявшись, тот повел плечами, сбросил легионера и по-борцовски прижал его к каталке.
Одной рукой удерживая Атхарву за шею, примарх занес кулак.
— Я — Магнус, Повелитель Просперо, обученный Императором Человечества, величайшим псайкером в Галактике, — заговорил он, глядя в самую суть Шай-Тана. — Тебе нечего мне противопоставить!
Тело захваченного воина дергалось, необузданная пси-энергия неестественно выкручивала его конечности — сущность внутри боролась с железной волей Циклопа. Слияние душ злобно ярилось на врага; полное вечного гнева, оно не умело прощать. Примарх мрачно кивнул, словно придя к какому-то важному решению.
— Прости, сын мой, — сказал Магнус. — Другого выхода нет.
Золотой шлем защелкнулся на голове Атхарвы. Иглы глубоко вошли в череп легионера, и устройство засветилось от притока энергии.
— Держись за серебряную нить! — вскричал Циклоп, когда в его разуме клеймом отпечатался смутный образ грозного безликого ангела. — Держись и не отпускай, иначе тебе конец!
Он закрыл глаз, не способный не слышать жуткие звуки, порожденные болью и страхом его сына. Примарх ощущал, как иглы вгрызаются в кость, как растекается внутри нестерпимый жар химических препаратов, нейросмесителей и гемюнд[84]-рассекателей, которые потрошили мозг Атхарвы.
Шай-Тана вновь вырывали из телесной оболочки, и он кричал, испытывая те же муки, что при давнем рождении.
Покинув легионера, сущность устремилась в эфир клубящейся грозовой тучей остервенелой ненависти. Циклоп увидел перед собой красный вихрь, из круговорота которого, раскалявшего воздух порывами ярости, начал возникать кошмарный демон.
Примарх ждал, что Шай-Тан покинет носителя, и теперь стоял перед растущей бурей, выставив одну руку вперед и прижимая ладонь другой к огромному гримуару, что висел на цепи у пояса.
Слияние душ издало вой, и звуковая волна вздыбила палубный настил. Ураганные псионические ветра пытались отбросить Магнуса к стене, но он держался крепко, словно прирос к полу — неподвижный объект под натиском непреодолимой силы.
— То, что творили здесь, невозможно простить, — сказал Циклоп. — Я обещаю, что об этом будут помнить. Всех вас будут помнить.
Он выбросил руку с гримуаром в сторону сущности Шай-Тана, и обложка из красной кожи распахнулась, словно портал в иные миры. Души завизжали, борясь с притяжением Книги Магнуса, но том, полный неутолимой жажды к познанию нового, затягивал их, подобно океанскому круговороту.
— Умершие в этих стенах обретут новую жизнь, — пообещал примарх. — Отриньте ненависть, и вы переродитесь в царстве безграничного воображения!
Самые могучие личности внутри Шай-Тана сопротивлялись, цепляясь за многовековую злобу, но с каждой секундой все новые фантомы принимали предложение Циклопа.
Наконец Магнус вобрал в книгу их всех — длинный список имен и жизней, перечень забытых мертвецов. Примарх был их проводником, и, подарив призракам будущее, он на мгновение ока пережил их прошлое.
Так на страницах, заполненных древними легендами и волшебными историями, возникли новые действующие лица, неопытные актеры, жаждущие выступать на сцене диковинных мифических земель. В томе Циклопа украденным душам Моргенштерна суждено было вести невероятную жизнь, наслаждаясь неописуемыми приключениями.
Стоило книге захлопнуться, как ураганные ветра мгновенно стихли, и в зале воцарилось нежданное спокойствие. Судорожно выдохнув, Магнус опустился на колени.
Тела мертвецов и его порабощенные сыны рухнули на палубу, освобожденные от власти Шай-Тана.
Все кончено, мой господин? — спросил кто-то.
Подняв голову, примарх встретился взглядом с Азеком Ариманом.
Циклоп положил ладонь на гримуар и задумался о том, что узнал в момент соединения с Шай-Таном. Его плечи опустились, словно на них возложили тяжелейшее бремя в мире.
— Нет, — сказал Магнус. — Нам осталось еще одно черное дело.
— Какое черное дело? — не понял Азек.
— Закончить начатое.
Эпилог
В свете обреченного мира поблескивали космолеты с беженцами — импровизированная флотилия из тысячи с лишним судов всевозможных размеров и тоннажа. Каждый корабль в отчаянной спешке набили выжившими обитателями Моргенштерна. Челноки до сих пор перевозили людей внутри армады, отделяя граждан планеты от остальных.
Магнус и Пертурабо наблюдали с командной палубы «Железной крови» за тем, как звездолеты легиона маневрируют вокруг флотилии, подобно пастухам, охраняющим стадо от хищников.
Интерьер флагмана был прежде всего практичным, но над сетчатыми металлическими конструкциями грациозно изгибались арки. Циклоп узнал многие декоративные узоры, ранее вычерченные на восковке в мастерской брата.
За контрольными пультами неподвижно, как железные изваяния, стояли воины в начищенных доспехах, готовые мгновенно исполнить любую команду своего примарха. Все молчали. Тишину нарушало только жужжание когитаторов и непрерывное гудение двигателей, от которого вибрировала палуба.
Залитая кровью броня Пертурабо еще не остыла после битвы за Шарей-Мавет. Лишь применив всю свою внушительную силу убеждения, Магнус уговорил брата покинуть крепость: Олимпиец всеми фибрами души ненавидел саму мысль о выходе из боя. И когда примархи встретились на посадочной платформе осажденного бастиона, Циклоп, встретившись взглядом с Железным Владыкой, понял, что отныне между ними проляжет непреодолимая пропасть.
Пока отделения Форрикса и Харкора удерживали ворота на верхние ярусы, остальные Железные Воины и легион Тысячи Сынов эвакуировали цитадель. И Магнус чувствовал, что братская любовь Пертурабо к нему слабеет с каждым уносящимся в космос десантным кораблем.