"Вот письмо тебе от матери". До письма ли Мамишу? Сложил и в карман. У Али какое-то лицо незнакомое. Али не Али, другой человек словно. "Ну?" Молчит, гла-за подернуты влагой. "Говори же!"
- Нашел.
- Быть не может! Как это нашел!
- Вот так и нашел! До самого Оймякона доехал!
- А где это?- спросил Расим.
- На Индигирке.
- Полюс холода.- Арам все знает.
- Рассказывай.
У Али глаза были раньше какие-то вялые, а теперь
внутри что-то вспыхивает.
- Говори же!
- Вернулся, чтобы переехать. Навсегда.
- А как же мы?! -"Бегут, бегут из углового дома... Не-когда мощный корабль!.. И Гюльбала, и Тукезбан, и Али..."- Разбегаетесь?
- Что это ты?- не понял Али.
с тонущего корабля?!
Притормозил микроавтобус: "Подвезти?" А потом, ког-да влезли, говорит им:
- Вижу, все такси мимо - компания большая, а ехать вам куда-то надо, вот и развернулся, думаю, всех возьму.
- Говори же!
- Сразу узнала меня. Столпились вокруг муж ее, дети, это же мои братья, сестра, представляешь себе! В микроавтобусе трясло, шофер гнал, чтоб успеть и по своим делам.
- Если бы не Хуснийэ!..
- Ну да, что-что, а это она очень даже умеет!- согла-шается Мамиш.
а Гюльбала? а моя мать? что же ты о них не скажешь?
- И к матери во мне что-то проснулось будто. Не ска-зал никто, а я почувствовал, что это она. Только с язы-ком будет трудно.
- Что ты выдумываешь?- возмутился Сергей.- По-живешь там, быстро научишься.
- Вовремя ты нам встретился, твоя помощь во как понадобится.
- Моя?- удивился Али.
- Именно твоя!
Гая смотрит на Мамиша: "Дошло?" И только тут Али замечает: избитые же они! Ну да, ему же сказали, толь-ко переступил порог. И Мелахет была очень раздраже-на, хотя с чего бы? Ей, как уедет Али, забот станет меньше. И смысл сказанного Мамишем, когда садились в автобус, прояснился: "Если твои узнают, что ты с на-ми, несдобровать тебе!"
Мать боялась, не отпускала его: "А вдруг снова обма-нут!?" Пусть только посмеют! Неплохо бы попортить кровь кое-кому здесь.
А Гая с Мамиша глаз не сводит: "Понял?" Мамиш от-вернулся.
тебе что? и вам всем тоже!
Из-под колес клубится серо-белая пыль, не успевает влететь в машину.
Уговорить шофера отведать шашлык не удалось - спе-шил, а тут еще ждать надо, когда угли раскраснеются; легче зажечь новый костер, чем разжечь старый. "О чем это Гая с Арамом? Одного моего слова доста-точно! В горкоме...- услышал Мамиш.- При чем тут горком?" И Гая, и Арам смотрят на Мамиша, недоуме-вают.
- Не в микроавтобус лезть,- говорит Арам,- а туда идти надо было. В горком!..
Ну да, ведь совсем рядом были, когда встретили Али, сто шагов ходу.
идут, идут, так быстро, что Али еле поспевает.
- твоя помощь нам понадобится,- говорит Али Гая и смотрит на Мамиша. мол, дошло или нет?
- ты Али в это дело не впутывай!
- но ведь такой факт!
- без него! ему ехать надо! я сам скажу! с удостоверением Морского тут же выписали пропуска.
- а он со мной,- говорит Гая милиционеру, показывая на Али, что за вид у них, удивля-ется милиционер, но вопросов не задает - ведь они с Морского, секретарь горкома, смуглая, в круглых очках, внимательно слу-шает Гая.
Как и тогда слушала, а Гая рассказывал. "Молодцы, что пришли!"-хвалила она за наклонное бурение.
Гая рассказывает... но почему она улыбает-ся, как и тогда?
- молодцы, что пришли!- восклицает по-азербайджански.
Тогда она тоже сначала по-азербайджански, а потом пе-решла на русский, чтобы всем понятно было.
Мамиш хочет прервать Гая: "постой, ты не о том!.." а секретарь уже помощника вызы-вает, от улыбки ни следа, и помощнику:
- секретаря парткома! И Хасая Бахтиярова!
- не надо, я сам! постойте!
Гая возмущен, Арам удивлен, ребята изумлены, Али побледнел, слова сказать не мо-жет.
- ну уж нет!- говорит секретарь.- завтра с утра чтоб явились! и Хуснийэ-ханум Бах-тиярову тоже!
- ее не надо!- просит Али.- она помогла мне!
секретарь смотрит на Гая:
.- вы что, не понимаете, куда пришли?!
и уже не остановить, помощнику:
- вот ее телефон.
А в первый раз, когда встали, чтобы прощаться, под-нялась, жмет им руки поочередно. Зазвонил телефон.
- Одну минутку!.. Да, да, у меня... Да, да, Дашдемир Гамбар-оглы будет выступать!- И смотрит на Гая, шепчет, прикрыв рукой трубку:- Это первый!..Вся сосредоточена.- Да, да, непременно!..- положила трубку.- Ну вот, вы слышали... Непременно скажете, товарищ Дашдемир, о том, какую борьбу мы ведем в рес-публике! И первый об этом просил, чтоб сказали!
- Обязательно скажу!
И пригласила всех на торжественное собрание - шутка ли! Миллиард тонн нефти дала родная земля Мамиша с того времени, как здесь вырыли первый нефтяной ко-лодец!.. Миллиард тонн!
Ликуют, радуются, их Гая на трибуне! И на него смот-рит весь огромный зал, смотрят, повернув головы, боль-шие люди, старые потомственные рабочие, гвардия отцов и дедов, седоусые, в орденах... И Мамиш с ребятами впились в него глазами. А как интересно рассказы-вает Гая!.. Мамиш вспоминает Морское, первое свое ра-бочее утро. Он проснулся, когда солнце еще было на той половине земного шара. Над морем стоял туман, серый, редкий, охлаждающий горло; туман быстро исчезал: море будто глотало его. Горизонт алел. Из-за моря вы-полз красный ломоть солнца, на водную гладь про-лилось пламя. Солнце медленно, уверенно поднималось, росло, округлилось, и вот уже трудно смотреть на не-го оно больно слепит глаза. Умылось в море и, чистое, глянуло на буровые. Петляя и разворачиваясь, раски-нула эстакада далеко-далеко свои ветви-рукава. И на отдельных мощных основаниях, будто стражи моря, ве-личаво возвышались стальные вышки... А вечером, когда возвращался после первого своего ра-бочего дня, помнит, никогда не забудет: слева - заходящее солнце, красноводое море, черные на фоне солнца буровые; справа - гигантские серебристые резервуары-нефтехранилища, островерхие вышки, темнеющее, чернеющее море; над головой - прозрачное, беззвезд-ное пока небо и движущийся вместе с грузовиком, на-чинающий уже желтеть полумесяц. Ликуют ребята, горд Мамиш, что и его доля в этом миллиарде. А во втором отделении - квартет "Гая". Чуть ли не по заказу Гая!
Гая и Арам смотрят на Мамиша:
- Ну, что ты нам скажешь?! И все затаили дыхание.
- Тяжело мне, Гая.
- Ему бы там, в милиции ответить! Мамиш молчит. А что он им скажет?
- -Пойми, Гая!
- А мне понимать нечего! Ты обязан! Селим головой качает, тоскливо на душе, надо бы ра-зозлиться на Мамиша, да не может. Ветер принес слад-коватый запах нефти. Жарко. За холмом голубеет мо-ре. Искупаться бы...
- Избить, что ли, и нам Мамиша?- говорит Селим.- А может, пойдем купнемся?
И на чай не остались, и на море не пошли. Тошно на Мамиша смотреть. В электричке Алл об Индигирке рас-сказывает, а Мамиш о письме вспомнил, развернул его. "Как же вы, а? Не удержали Гюльбалу?"-писала мать... Мамиш посылал ей телеграмму. "Знаю, тяжело тебе, Мамиш, один ты там, но ты меня поймешь и не осудишь".
может, Р права? улыбка твоя не мне, а дру-гому?
"Весной будущего года приеду, пора оформлять пен-сию".
это Р со зла, в отместку мне!
"Рано или поздно должна была прийти беда, нелепо у вас!"
"у вас!.." конечно, бегут, бегут!..
"На дереве яблоко..." Забыла дописать или некогда бы-ло. Может, смысл какой? Фраза эта напоминала строку старинной песни: "На дереве яблоко соком налилось, сорву, унесу в дар любимому..." Спрятал письмо. За окном сиреневое небо.
- Ну вот и доехали!
Расстались молча, Арам направо, Сергей с Селимом на-лево, а Расиму с Мамишем и Али по пути - прямо. Вот и угловой дом. Всю дорогу молчали, а тут Расим только рукой махнул. - Эх ты!..
И снова расстались: Расиму вверх, Али налево, Мами-шу - за железные ворота.
А о драке, пока они у Гая были, уже говорят, ведь лю-ди-то все видят, не скроешь. Милиционер - жене, она - соседке, та еще кому-то; а тут еще и Б, и В, и Г... И до Джафара-муэллима дошло, и до Амираслана. Кто о чем думает, не наша с вами забота, а вот Амираслан даже схему разговора с Мамишем в уме прочертил. Особенно ему нравилась в будущем диалоге первая фра-за, которой он сразит Мамиша: "Странная ситуация по-лучается - чужой защищает дядю от его же собственно-го племянника! Ты что же, хочешь выставить себя на посмешище? Чтоб Сергей и Арам злорадствовали?! Вот, мол, какие у них нравы?! Если хочешь знать...- говорит лишь Амираслан, а Мамиш думает: при чем тут весы, о которых тот толкует, мол, еще неизвестно, сколь-ко Хасай и вообще Бахтияровы отдают обществу, и сколь-ко общество за это платит им.- Да, да. взвесь и ты увидишь, что..." И дальше Амираслан, говорит о нации, о том, что... Нет, здесь Мамиш непременно возразит: "К одной нации мы с тобой не принадлежим!" Вот это новости! "Кто я, каждый тебе скажет, а вот кто ты, на этот вопрос затруднится ответить даже твой род-ной отец".