Так чего же я жалуюсь? О таких родителях, как у меня, многие только мечтают. Они без уговоров согласились установить в моей комнате лампу с дырявым абажуром, которая проецировала бы на потолок весь Млечный Путь.
Представьте, что вам видны все скрытые от наших глаз звезды. Если бы во всем мире погас свет, небо загорелось бы яркими огнями, как потолок у меня в спальне.
Сама я не умею ориентироваться по звездам, но читала про одну экспедицию, которая пересекла целый океан, от Южной Америки до Полинезии, на маленьком самодельном плоту. Плот назвался «Кон-Тики», а плыл на нем норвежский исследователь Тур, которого, по всей видимости, назвали в честь бога грома Тора.
Хотела бы я, чтобы меня звали Тор – мне нравится, что это имя такое воинственное. Но нет, меня назвали Азой. В честь кого? Да никого.
Свое имя я ношу даже не с рождения. Азой Рэй меня назвали, когда начались проблемы с дыханием, а до этого я была Хейуорд. (Так звали одного нашего двоюродного дедушку. Имя другого двоюродного дедушки досталось моей сестре. Не знаю, все ли у наших родителей в порядке с головой: разве нельзя было назвать дочерей в честь двоюродных бабушек?)
В официальных документах я все еще значусь как Хейуорд – только Никому Ни Слова.
Мама: «В тот день, когда ты чуть не погибла, мы поняли: ты Аза. Тебе суждено было получить имя в честь всего буквенного ряда: от A до Z. Оно идеально тебе подходит».
Папа: «Нас вдруг озарило. Все произошло как будто под действием духовных сил. И мы подумали: ну как тут можно сопротивляться?»
Между тем это имя только прибавило мне ненормальности. В начальной школе меня некоторое время называли Авой, потому что одна учительница перепутала мое имя, а я решила ее не поправлять. Тайное стало явным только на родительском собрании.
Аза. Годами я сокрушалась, что меня не назвали, например, kuulilennuteetunneliluuk. В переводе с эстонского это часть ствола, через которую проносится пуля, чтобы тебя убить.
Раз уж решили дать ребенку имя-палиндром, могли бы придумать что-нибудь по-настоящему классное. Разве я не права?
Вместо этого мне приходится быть буквенным рядом. Я алфавит. Если вы интересуетесь всем необычным и знакомы с историей алфавита, то, возможно, догадаетесь, что в мое имя можно вставить и немой &. Раньше амперсанд был двадцать седьмой буквой английского алфавита, и его концовка произносилась так: X, Y, Z, &. Мое имя закольцовывает алфавит, а значит, между Z и второй A можно вставить &, и получится Az(&)a.
Я очень довольна, что мое имя содержит амперсанд. Знак & – это графическое сокращение латинского союза et, что в переводе значит «и», образованное путем слияния букв e и t. Сокращение E.T., в свою очередь, расшифровывается как extraterrestrial, то есть «внеземной». Получается, что у меня в имени прячется инопланетянин.
Мы с Джейсоном обнаружили все это лет пять назад и некоторое время были целиком поглощены моим внутренним E.T.
Разве кого-то это открытие могло бы оставить равнодушным? Вспоминается Спилберг с его инопланетянином, который все хотел позвонить домой.
Теперь видите? Все, что во мне есть чудного, я стараюсь представить в выигрышном свете. Правда же, это похвально? От таких размышлений иногда мне становится немного лучше. А иногда не становится.
Вот сегодня, к примеру, все плохо.
Из груди у меня снова доносятся хрипы, а я стараюсь делать вид, что их там нет. Но в голову лезут мысли, что, возможноскореевсегосовершенноточно, это снова были галлюцинации, ведь на мне тестируют каждое новое лекарство, какое только изобретает фармацевтика, и мне вдруг становится так тоскливо, что, не успев опомниться, я уже давлюсь от рыданий и кашля за кухонным столом в окружении всех членов своей семьи.
Они отправляют меня в душ, где я сижу в клубах пара, голая и озлобленная, стараясь забыть и летающий корабль, и слова, которые мне прокричали с неба, и вообще все на свете, включая шестнадцатые дни рождения, родителей и печаль.
– Малышка, ты у нас просто особенная, – говорит мама, закрывая дверь в мою комнату. – Мы с тобой, ты не одна. Мы тебя любим.
– А что, если я умру? – спрашиваю я, поддавшись слабости. – Вы все равно будете любить меня?
Мама стоит в дверях. Она пытается успокоиться, чтобы ответить мне ровным голосом. Я вижу, как сильно она хочет сказать: «Ты не умрешь» – но она не позволяет себе этого, ведь в этих словах нет ни капли правды.
Мама понимает, как трудно мне жить в этом дурацком поломанном теле, таком хрупком и недолговечном. И хотя пальцами она крепко сжимает дверной косяк, выражение ее лица успокаивает. Справившись с комком в горле, она улыбается и отвечает: