— Не можешь? Но ты ведь призрак и камни тебе не помеха!
— Обычные камни — да. А вот если с примесью магии…
— Так что же ты не предупредил?! — возмутился Мах. — А я-то от большого ума доверился твоему чутью, иду себе и в ус не дую!
— Не хотел дергать тебя понапрасну, хотел отыскать лазейку, все выяснить и уж тогда… Но приходится признать, что совет прогуляться по замку — не из самых лучших.
— Значит, мы снова влипли, — вздохнул Мах. — Вот здорово так здорово! Ладно хоть не по моей вине… Ну чего молчишь, Пузырь, ничего умного не советуешь?
Не обращая внимания на язвительный тон рыцаря, дед Пузырь спокойно сказал:
— Главное — без паники. Иди, как идешь, должен же коридор куда-то вести. Нам бы только встретить кого-нибудь.
Ждать пришлось недолго. После второго длинного отрезка коридор сделал два крутых поворота и кончился у небольшой арки. Рыцарь решительно откинул преграждавшую путь занавесь и, наклонив голову, шагнул в арку.
Мах оказался в довольно просторной и весьма необычной комнате. Необычность заключалась в том, что пол, стены и потолок ее составляли как бы одно целое, словно она была высечена в массиве красно-черного гранита, а потом еще и отполирована. Мебели не было, окон и дверей тоже, если не считать арку, через которую вошел рыцарь.
В комнате стояли три человека приблизительно одного возраста — больше сорока, но меньше пятидесяти. У каждого на левом бедре висело по великолепному мечу в отделанных золотом ножнах, что недвусмысленно указывало на благородное происхождение. Все трое стояли тесной кучкой поодаль от арки. Появление Маха их нисколько не удивило; судя по довольным улыбкам, они его даже ждали.
— Доброе утро, господа. — Мах отвесил рыцарям вежливый полупоклон. — Простите за беспокойство, но так уж получилось, что мне нужно срочно переговорить с его светлостью графом Палучем. К сожалению, я не знаком с графом лично, и если граф Палуч — один из вас, то еще раз прошу прошения и прошу его уделить мне несколько минут для беседы с глазу на глаз. Если же господина графа среди вас нет, будьте любезны сказать, где я мог бы его найти.
— Дожили! — воскликнул самый маленький и худенький из рыцарей. — Безликие уроды уже откровенно над нами смеются! Их лазутчик, благополучно миновав все наши ловушки…
— Какие еще безликие уроды? И кого вы считаете лазутчиком? — озадаченно забормотал Мах.
Но худой рыцарь и не подумал прерваться:
— …спокойно добирается до моего дворца. После чего нагло топчется у двери, дожидаясь, чтобы эти ленивые, тупоголовые — за что я только им деньги плачу? — дозорные его заметили. И в довершение всего нагло входит в замок и запросто просит показать ему Палуча. Мол, не дергайтесь, господа, все равно у вас кишка тонка, так что складывайте, пока я добрый, оружие и начинайте уже умолять меня о пощаде…
— Ну что вы, граф… — пробормотал Мах, смущенный таким приемом и потому красный, как вареный рак. — Зачем уж так-то… Да, я пришел к вам без приглашения, но тут же извинился. Привратника у дверей не оказалось, а я не мог ждать, дело у меня к вам срочное.
— Да неужто срочное? — издевательски поинтересовался широкоплечий здоровяк, стоящий по правую руку от худосочного Палуча. — Очень-очень срочное? Ай-ай-ай, какая торопливая нынче молодежь. А уж наглая!.. Успокойтесь, граф. Мы хоть и не знаем, как парнишке удалось так далеко забраться, обойдя все ваши дозоры, но он нам расскажет. Теперь, когда он в наших руках, он все нам расскажет!
От улыбки здоровяка у Маха мороз пробежал по коже, но он, подавляя страх в зародыше, тоже отбросил учтивость:
— Эй, может, уже хватит? Я принес извинения за неожиданный визит, но всякий бред выслушивать не намерен! Возможно, граф Палуч и друг моего отца, но не мой, и терпение у меня уже кончается!
— Ну надо же, вот уж воистину: дальше в лес — больше дров, — печально вымолвил третий рыцарь, эдакий толстячок с добрыми серыми глазами на совершенно круглом лице. — Значит, твой отец числится среди наших друзей? Что ж, сын нашего друга — это уже серьезно. Недурно бы нам тогда и познакомиться. Ну, насчет графа, — толстяк повел рукой в сторону тощего рыцаря, — ты уже и сам догадался. Да, это и есть его светлость граф Палуч, столь тебе нужный. Это, — он указал на широкоплечего, — господин барон Клот. Ну а я — барон Силика.
— Баронет Мах, к вашим услугам, — поторопился пред ставиться Мах.
— Силика, ты с ума сошел! — возмутился Клот. — Запросто выбалтываешь секреты врагу! Они же теперь смогут принять образ любого из нас! Придется менять внешность, оповещать связных о переменах… На что нам этот геморрой?
— Успокойтесь, барон, — сказал Палуч. — Возьмите себя в руки. Вы ведете себя как мальчишка… Силика прав, так даже забавнее. Что же касается врагов и секретов, то можете спать спокойно. Переступив мой порог, этот человек подписал свой приговор. Наши имена и образы он знает, не спорю, но унести их сможет только в мир иной… Эй, Мах, коль скоро твой отец наш друг, так, может, объяснишь, как ты умудрился попасть сюда, никем не замеченный?
— Да пошел бы ты!.. — зло огрызнулся Мах. В следующее же мгновенье он выхватил меч и грозно заявил: — Все, старые болтуны, терпенье мое лопнуло. Не хотите по-хорошему — пеняйте на себя! Сейчас я поучу вас манерам!
— Мах, а как же твой отец, который нам друг? — не без иронии полюбопытствовал Силика. — Впрочем, насколько мне известно, без колдовства слуга безликих и пяти секунд против рыцаря не продержится. Твое колдовство мы только что свели на нет, теперь ты в наших руках. — Он молниеносно обнажил свой клинок и, чуть косолапя, смело двинулся на Маха. — Сейчас пущу тебе кровь — и мы еще поговорим. Ручаюсь, перед смертью ты ответишь на все наши вопросы.
Мах, зловеще усмехнувшись, отыскал за спиной толстого барона фигуру своего призрака и приготовился к перемещению. Но дед Пузырь вдруг жалобно пискнул, упал на пол л задергался, как припадочный. Через секунду-другую он вроде бы оправился и стал подниматься с пола, но тут из него вдруг вышло не менее дюжины призраков-близнецов, и, точно так же покряхтывая, они стали ходить по комнате, при этом преданно заглядывая Маху в лицо. Мах попытался наудачу переглянуться с одним-другим и перенестись, но оба раза попал на бесполезного близнеца. Будь у него побольше времени, он рано или поздно нашел бы настоящего деда Пузыря, но Силика неумолимо приближался, и молодому рыцарю оставалось лишь положиться на собственные ловкость и мастерство.
Клот и Палуч, судя по их расслабленным позам, поначалу были совершенно убеждены в превосходстве своего друга. Но после двадцати секунд боя, в котором мечи, не уступая друг другу в скорости, сшибались чуть ли не в трех местах разом и ни о каком преимуществе барона думать уже не приходилось, пренебрежительные ухмылки слетели с их лиц, они заметно побледнели, а руки сами собой потянулись к мечам.
Где-то на четвертой минуте поединка удача начала склоняться к молодому рыцарю. Силика заметно устал, одежда его пропиталась потом, колени подрагивали от напряжения, и он уже с трудом удерживал влажную рукоять двуручного меча. Мах же, похоже, только начал входить во вкус, и было видно, что до сих пор он лишь разминался, но вот теперь…
Мах рубился все быстрее и быстрее, меч в его руках превратился в неуловимую молнию, и Силика едва успевал отбивать удары, полагаясь уже не на заливаемые потом глаза, а на чутье бывалого вояки. О нападении он и думать забыл, держал оборону, но скорость и напор сделали свое дело. На десятой минуте поединка скользкая рукоять вывернулась из пальцев Силики, и меч полетел в дальний угол комнаты.
Но Маху не удалось насладиться победой: на полпути к беззащитной теперь шее Силики его меч был отбит яростным ударом. Теперь Маху противостоял могучий Клот, заслонивший своей широкой спиной шатающегося от усталости Силику.
Следующие три минуты превратились для Маха в сущий кошмар — Клот обрушил на него град тяжелых ударов мечом. Раз десять Мах был уверен, что его меч сейчас сломается и кровожадный силач разрубит его самого на две половинки. Впрочем, меч каким-то чудом оставался цел. Руки и плечи немели после очередного богатырского удара, но молодой рыцарь оставался жив. Правда, потом Маху приходилось отступать, уворачиваться, прогибаться, подпрыгивать, всячески избегая тяжелого меча противника, но в таком бою все средства хороши. Он по-прежнему оставался жив, здоров и невредим, а это ли не самое главное!