С тех пор могучий голос пророка умолк. Его тело замуровано, как в гробнице. Но ни в одной гробнице нельзя схоронить идею. И незримый дух его продолжает одухотворять громадное тело Индии. Мир, Непротивление злу насилием и Страдание — вот единственная весть, пришедшая из его темницы.[112] И эта весть была услышана. Этот пароль пронесся с одного края страны до другого. Три года тому назад Индия была бы залита кровью из-за ареста Ганди. Когда в марте 1920 г. пронесся подобный слух, народы Индии поднялись. Приговор, произнесенный в Ахмедабаде, был встречен Индией в религиозном молчании. Тысячи индусов шли добровольно в тюрьмы, с кроткой радостью. Непротивление злу насилием и Страдание… Один замечательный факт показывает, как глубоко проникли в душу народа его божественные речи.
Сикхи, как известно, были издавна самым воинственным племенем Индии; они массами служили во время великой войны. В течение прошлого года тяжкие распри поднялись среди них. Повод был ничтожный (с нашей европейской точки зрения). Религиозное возрождение сикхеизма повлекло за собою выступление секты акали, которые потребовали очищения святилищ. Эти святилища стали достоянием хранителей, пользовавшихся дурной славой; они отказались покинуть свои владения. Правительство, по соображениям формальным, взяло их под свою защиту. Тогда, приблизительно в августе 1922, началось ежедневное паломничество в Гуру-Ка-Багхе[113] в целях принятия мученического венца. Акали приняли учение непротивления злу. Тысячи Акали выстраивались подле святилища, четыре тысячи наполнили собой храм Золота в Амритсаре. Каждый день сто добровольцев (большинство в возрасте солдат, многие из них служили в последнюю войну) отправлялись в путь из храма Золота, дав обед не прибегать к насилию ни делом, ни словом и достичь Гуру-Ка-Багха или же быть унесенными замертво. Из другой группы в тысячу человек двадцать пять Акали произносили тот же обет. Недалеко от святилища, на мосту, их поджидала британская полиция с длинными шестами, на которые были насажены железные наконечники. И здесь ежедневно повторялись кошмарные сцены, которые набросал нам с незабываемой яркостью Эндрьюс, друг Тагора и профессор в Шантиникетане. Акали в черных тюрбанах, украшенных небольшой гирляндой белых цветов, идут навстречу полицейским и останавливаются на расстоянии метра от них: они стоят перед ними молча, неподвижно, молясь. Полицейские сильно ударяют их своими длинными палками. Сикхи падают на землю, подымаются снова, если могут, продолжают также молиться; их вновь бьют, топчут ногами до потери сознания. Эндрьюс не слышал ни одного стона, не видел ни одного гневного взгляда. Вокруг них, на некотором расстоянии, сотня зрителей с лицами, подернутыми тревогой, молятся молча, и в молитве их слышатся восторг и страдание. „Это напоминало мне, говорит Эндрьюс, поклонение кресту“. Англичане, рассказавшие об этой сцене в своих газетах,[114] удивляются, ничего понять не могут, с сожалением признают, что это нелепое самопожертвование — блестящая победа на пользу армии сторонников Отказа от сотрудничества, и что народ Пенджаба околдован. Но благородный Эндрьюс, который благодаря чистому идеализму своему научился разгадывать душу Индии, увидел в этом, подобно тому, как Гете увидел в Вальми,[115] начало новой эры: „новый героизм, героизм, достигаемый через страдание, вырос на этой земле; новая война духа“…
Народ лучше усвоил идею Махатмы, чем те, кому поручено было быть его вождями. Мы знаем уже, что за двадцать дней до ареста Ганди, в Комитете Конгресса, собравшегося в Дели, дала о себе знать оппозиция. Она вновь заговорила, когда Комитет Конгресса собрался в Лукнове 7 июня 1922 г. Господствовало сильное недовольство из-за программы терпеливого собирания сил и выжидания, установленной Ганди; крепло желание перейти от нее к гражданскому неповиновению. Была избрана анкетная Комиссия, чтобы выяснить, достаточно ли подготовлена страна для Неповиновения. Она совершила объезд Индии, и ее отчет, представленный осенью, вызвал разочарование: он не только пришел к заключению, что в данный момент невозможно осуществлять Неповиновение, но половина членов Комитета (людей, нравственно закаленных) хотела, чтобы была отвергнута и гандистская тактика отказа от сотрудничества, чтобы был прекращен бойкот политических прав и была образована особая партия Сварадж внутри правительственных Советов; короче говоря, они хотели, чтобы отказ от сотрудничества сменился фактически парламентской оппозицией. Так была пробита брешь в учении Ганди: с одной стороны—„насильниками“ и с другой стороны—„умеренными“.
Но Индия запротестовала. Индийский Национальный Конгресс, на своем ежегодном собрании и конце декабря 1922 г. в Гайе, вновь решительно подтвердил свою верность заточенному учителю и свою веру в Отказ от сотрудничества. 1740 голосами против 840 он отверг предложение об участии в законодательных советах.[116] И в конце концов было достигнуто единодушие для продолжении политической стачки, остались только ничтожные разногласия в деталях тактических приемов. Конгресс отказался от проведения общего бойкота английских товаров, разумно остерегаясь вызвать тем самым вражду европейских рабочих. Мусульманская Конференция Калифата, по обыкновению более смелая, чем Конгресс, вотировала бойкот значительным большинством голосов.
На этой странице истории великого движения Ганди нам приходится прервать свой рассказ. Несмотря па некоторые отклонения, неизбежные в отсутствии вождя, его лучших учеников и помощников (главным образом, братьев Али), находившихся, подобно ему, в тюрьме, оно с самого начала победоносно выдерживало тяжелые испытания и без своего руководителя. И те тревоги, которые открыто выражает английская печать, после Конгресса в Гайе, доказывают, что движение достигло значительных успехов.
Что станет с ним дальше? Англия, наученная ошибками прошлого, не сможет ли более искусно овладеть этим народным подъемом? Не ослабеет ли настойчивость народа? У народов короткая память; и я сомневаюсь, чтобы народы Индии помнили долго наставления своего Махатмы, если бы они не были начертаны давным давно в глубинах народной души. Ибо если гений велик только своей гениальностью, то будет ли он в согласии с тем, что его окружает, или нет, он станет гением движения только тогда, когда будет отвечать инстинктам своей расы, нуждам своего времени и ожиданиям мира.
Таков Махатма Ганди. Его принцип Ахимсы (Непротивления злу) был начертан в душе Индии две тысячи лет тому назад: Магавира, Будда и культ Вишну зародили в сердцах миллионов потребность в этом принципе. Ганди только влил в него свою героическую кровь. Он пробуждает тени гигантов, силы прошлого, погрузившиеся в сон и оцепеневшие в смертельной летаргии. И по голосу его они поднялись. Он не только — слово; он — пример. Он воплотил их. Счастлив человек, который воплощает в себе целый народ, который воскрешает из мертвых свою страну.
Но подобное воскрешение не случайность. И если дух Индии исходит из ее храмов и ее лесов — это значит, что он несет миру давно жданный им предопределенный ответ.
Ответ этот несется далеко за пределы Индии. Но только Индия могла его дать. Он свидетельствует не только о величии ее, но и о готовности к жертве. Он может стать ее крестной ношей.[117]
Кажется, что этот ответ всегда бывает обманчив для того, чтобы мир мог обновиться, чтобы народ мог принести себя в жертву. Иудеи были принесены в жертву своему Мессии, они в течение веков вынашивали его в своем сердце, лелеяли в душе и не признали его, когда на кровавом кресте он наконец показался им. Индусы более счастливы: они признали своего Мессию. И вот почему они с радостью идут на жертву, которая должна их освободить.
Но подобно тому, как и первые христиане, не все понимают истинный смысл этого освобождения. Христиане долго ожидали, чтобы на земле adveniat regnum fcuum (да нриидет царствие твое). Надежды индусов не идут дальше наступления царствия Свауаджи в Индии. И я думаю, что этот политический идеал будет—иным, правда, способом— скоро достигнут. Европа, истекающая кровью из-за войн и революций, обедневшая и усталая, лишенная своего престижа в глазах Азии, которую она угнетала, не будет в силах противодействовать долго пробудившимся на азиатской земле народам Ислама, Индии, Китая и Японии.
112
116
Что касается сторонников насильственной революции, то в Гайе их было мало, и они играли там лишь второстепенную роль.
117
Бланш Уотсон вычисляет (в Unity от 16 ноября 1922), «какие выгоды извлекла Индия из своего непротивления злу». Она утверждает, что внутренние доходы Индии сократились приблизительно на 76 миллионов долларов, и что бойкот английских тканей причинил Англии за год убыток в размере 20 миллионов долларов. Она определяет число арестованных за это время индусов в 30000 человек и доказывает, что весь административный механизм правительства пришел в полное расстройство. Но Бланш Уотсон — ярая поклонница гандизма и она склонна, конечно, бессознательно преувеличивать успехи движения. Другие настроены не столь радужно. Они говорят, что движение в пользу самопожертвования натыкается на эгоизм коммерческих слоев и состоятельных людей, и что много прошений об отставках, поданных в момент увлечений, взято обратно. Не соответствовало бы людским слабостям, если бы дело сложилось иначе. Во всякой революции многие отстают или возвращаются на старое место. Вопрос заключается в том, течет ли поток в своем глубоком русле. Вот важное и беспристрастное свидетельство, в правдивости которого нельзя сомневаться:
Manchester Guardian, известный своим просвещенным либерализмом, но представляющий могущественные интересы именно тех, кому непосредственно грозит опасность со стороны гандистского «Отказа от сотрудничества», произвела тщательную анкету по всей Индии. Результаты анкеты были опубликованы в целом ряде статей. Несмотря на отсутствие симпатии к гандитскому движению, что совершенно естественно со стороны газеты, и несмотря на определенное желание подавить его, чувствуется по тому беспокойству, которое в каждой статье все более и более возрастает, серьезность положения Англии. Я резюмирую заключительную статью, появившуюся 16 февраля 1923 г. (Manchester Guardian Weekly). Исследователь старается убедить себя, что гандистская тактика потерпела сильное поражение и что отказ от сотрудничества должен. быть реорганизован по новому плану… «Но, добавляет он, дух Отказа от сотрудничества жив. Мы встречаем повсюду, если не чистый гандизм, то недоверие к чужеземному правительству и страстное желание от него избавиться. Интеллигентные классы общества и горожане пропитаны этим духом. Риоты(крестьяне) затронуты им еще довольно поверхностно, но условия в деревне таковы, что в конце концов и она будет им захвачена. Армия кажется пока непричастной: но она рекрутируется в деревнях, и рано или поздно она примкнет к движению. И притом этот дух Отказа от сотрудничества особенно силен среди самых лучших, даже среди умеренных. Умеренные только питают отвращение к революционным методам; но это отвращение не разделяется страной. Страна симпатизирует смелой решимости Отказа от сотрудничества больше, чем осторожности умеренных». Английский наблюдатель определяет десятком лет время, потребное для организации индийского крестьянства, до отказа в платеже налогов, до революции. Но до тех пор положение не перестанет ухудшаться; невозможно уже удержать индусов страхом тюрьмы: этого страха у них больше не существует; придется перейти к правительственным мерам более суровым, и они только усилят ненависть: «Возможно только мирное решение вопроса, если таковое еще имеется», надо, чтобы Англия взяла в свои руки инициативу индийского движения в пользу реформ. Но уже не половинчатых реформ, вроде тех, которые были установлены в 1919 г. и которые в течение целого года не удавалось ввести. Они уже недостаточны, а время не терпит. Пусть Англия созовет Индийский Национальный Конгресс, на котором будут представлены все интересы и все оттенки индийской мысли: начиная от Ганди и его учеников, вплоть до индийских князей и европейских капиталистов, мусульмане, индусы, парсы, евразийцы, христиане, парии… Пусть этот Конвент составит конституцию для Индии, автономной внутри Британской Империи, и пусть он наметит этапы для проведения в жизнь этого гомруля! Так, и только так, сможет быть предотвращен распад Империи.
Я не знаю, в какой мере для правительства Индии для английской бюрократии приемлем подобный проект, который Manchster Guardian энергично поддерживает вслед за своим корреспондентом. Я сильно сомневаюсь, чтобы Ганди и приверженцы отказа от сотрудничества согласились объединиться в одном собрании с европейскими и индийскими капиталистами! Но если что-либо мне кажется несомненным, так это то, что индийский гомруль в настоящее время не является вопросом. Так или иначе, но он неизбежен. И нет ничего более изумительного, чем перемена тона Англии в отношении индусов, с того момента, как началась деятельность Ганди. Презрения европейцев к индусам больше не существует. Морально Индия победила.