Во мне активно начала зреть слепая толпа. Она созревала по одному человеку в момент. Мне нужно было подражать другим, чтобы успешно вскармливать свою внутреннюю толпу, свою безудержную жажду толпы. На чаепития каждый приносил по полторахе лимонада и бисквитному рулету со сладостной начинкой. Столько разных вкусов, все обжирались и смешивали неодинаковые лимонады в один стакан. Приготовили сценку, я участвовал, стоя в центре между малолетними девочками. На мне были детские конченые очки из конченного пластика без поляризации. Только в сценке можно было надеть очки в помещении. А я хотел остаться в них пить сладенькую газировку, но я был в толпе, а тут ты, как все.
У моего одноклассника появилась игровая приставка Сега, что значительно превосходила мою Денди. Я никогда не сожалел, что у меня не было и не будет того, что все хотели. Религиозная часть существования любого человека не обошла меня стороной. Я так проникся детской Библией в читальном зале, что решил впредь и навсегда творить добрые дела. Будучи завсегдатаем библиотеки я торчал там с обеда до вечера на энциклопедиях с картинками. Этот вид книг произвёл на меня огромное впечатление. В один из дней я стащил у библиотекарши зелёную толстую книгу. Там я увидел, как женщина с мужчиной вступали в интимную связь на фото, в поперечном срезе, в максимальном приближении. Я решил, что только зрелым взрослым можно этим заниматься и просто забыл про это. Библиотекарь спалила меня с поличным и выгнала навек из читального зала без права на реабилитацию. Это было так невероятно странно, я просто взял книгу с её стола и смотрел на картинки и откровенно признался во всём, но был изгнан. Меня одолела укоряющяя печаль и вина за то, что я содеял такой постыдный поступок. Это было такое мощное послание, въевшееся в бессознательное: заниматься любовью с девушкой — это грех, это анормальное, это осуждается и за интерес к этому изгоняются.
Компьютер оставался главной мечтой. Я начал молиться Махавире каждую ночь перед сном, а то вдруг я сделал что-то плохое и не наблюдал это. Я продолжал смотреть на людей, особенно издалека, так они не чувствовали беспокойство чужого взирания. Мне нравились лица людей, когда на них никто не смотрит. Эти люди не могли усидеть на месте, начинали тревожиться чуть дрожа. Они не могли вытерпеть невнимание. Никто не мог спокойно сидеть. И когда я молился Махавире, я просил его не простить меня, а простить всех нас.
Этот день наступил. Мы поехали с коляской в Сызрань, потому что это ближайшее место, где всё серьёзное продавалось. Все лавки были закрыты, потому что был выходной. Я отчаивался и грустил, но в начале Советской у само́й реки затерялась лавочка в ТЦ. Там были настольные компьютеры.
Когда ещё не было пекарни: я брал диски у дальних знакомых с понтом у меня был комп. А сам лежал на диване и читал описание игры. Каждую букву, так сильно желал сам поиграть. Я накапливал много дисков и по-особенному проводил с ними время, беседовал с ними, прикидывал: вместятся ли они все за один раз в памяти. Я знал все нужные слова, прочёл книгу из библиотеки про Виндовс 0. Компьютер: я был заранее готов к нему, потому что я выучил книгу наизусть, чтобы как можно быстрей включить и играть сколько хочешь бесплатно без посторонних зенок.
Я раньше любил Оксану, а в тот день разлюбил и поклялся больше никогда с ней не видеться на любом уровне, Реал, виртуал.
Компьютер собран и глазел на меня со стола. Под руководством отца и запустил свою достаточно давнюю мечту. Вот он был под моим личным контролем, и это было не просто пустяковая приставка только для игр. За компьютером, где мне было даже в кайф открывать и закрывать папки или лазить в пуск я готов был сидеть и сидеть. Даже смотрения на изначальную заставку хватало для просто сидения и созерцания. Я знал, что за этим стояло многокрасочное будущее. И первый фильм с диска Бумер. Такая чёткая и сочная сюжетная картинка, актёры при разборках так сильно психовали, что под строгим наблюдением я дал добро себе поверить, что это была правда жизни или жизнь такая.