Сейчас я, по идее, должен вам что-то красиво соврать, что распорядился, и вокруг наступил мир и процветание, но хрен там. Это жизнь, а не фантазии. Все жрать хотят, и крестьянин, и дружинник, и придорожная синявка.
Думаете, я просто распоряжусь — и всё само собой образуется? Вроде той чуши, что простолюдины люди подневольные и из-за страха будут меня во всем слушаться? Перегнёшь палку и сам будешь не рад. Тут пограничье, несогласные с прихотями дворян вливаются в местные разбойники. Умеренная оппозиция, мать её так! То, что оппозиция имеет право на протест, я согласен, но их методы, убийство всех, до кого дотянутся — это перебор.
Я стоял у озера. Безветрие. На озере почти нет волн. Камни. Разные камни. Есть камни — валуны. Есть камни — галька. Песок под ногами. И серые волны мёртвого озера.
Моё озеро мёртво. Озеро, в котором нет рыбы и водорослей. Моё озеро — это просто вода. А я мечтаю о том, чтобы в этой воде была рыба… Вода, в которой нет жизни, как это красноречиво для психиатра…
Я принимал своё ополчение, собранное по моему приказу старостам. Шестьсот восемьдесят три человека, включая стариков и детей. Это те, кто не задействован в военной службе. У всех дети, семьи… Да и просто они жить хотят.
Что я мог им сказать, из того, что их воодушевит и подвигнет встать под моё знамя?! Я ничего им не мог сказать.
— Все вы собраны здесь по моему приказу — начал говорить я, и за мной повторял, орал десятник Эрте. — Кто хочет быть настоящим мужчиной?!
Эрте орал вслед за мной, а я офигевал от себя самого. Господи, что я несу?! Если кто думает, что рядом почти с семью сотнями можно что-то говорить шёпотом, а не орать, то вы дебилы, вас бы в армию. Да, не об этом речь. Я говорил не то. Не те слова говорил!
— Кто хочет войны и славы! Выйти из строя! — орал я, а вслед за мной повторял Эрте. Никто не вышел.
— Обещаю деньги и славу! — орал я, а за мной Эрте. Никто не вышел.
Никто не вышел, и сейчас, по идее, я должен взбеситься и всем показать, что значит «наматывать верёвку на…». Но вы ошиблись. Я слегка дистанцировался от происходящего. Помолчал. Понял, в чем загвоздка.
— Старики и дети не нужны, — орал я, позабыв про Эрте. — Всех убьют! Ваших матерей изнасилуют! Ваши сестры уже шлюхи! Они могут сопротивляться, но их будут использовать! Ваши братья, дети, внуки убиты!
Я заткнулся. У меня запершило в горле. Я всего лишь я. Я не властен над людьми. У людей всегда своё мнение.
— Я набираю себе гвардию! — орал я. Эрте орал вслед за мной. — Кто не гвардия — идёт первым на стену!
Уже что-то. Я вижу, что последние слова зацепили за ум самых умных.
— Кто не военный второго призыва, тот платит вдвое больше налогов! — продолжал я стращать.
— Всё понятно. — шепчу я сам себе. И после заорал: — Живые, шаг вперёд! Те, кто умрёт!.. Стоять на месте!
Не сразу, но некоторые люди двинулись вперёд. Я понимаю, что далеко не все слышали меня, но стадное чувство ещё никто не отменял. Вышло из строя только около трёх десятков.
— Вы все говно! Вас будут резать илмарцы! Баб трахать! Кто трус — стоять на месте!
Адрус рядом со мной засомневался. «Очко» зажало от такой массы, пусть даже и крестьян. Он что-то мне шептал, но кто его слушал.
— Мне плевать, кем вы были! Илмар будет убивать всех! Кто сомневается, тот дурак!
В общем, я нёс всякую чушь, но на неё почти никто не повёлся. Едрён батон, срыв мобилизации.
То, что на меня забили простые крестьяне, я стерпел. Вызвал к себе старейшин и чётко сказал, что от каждой деревни мне нужно тридцать добровольцев. Кто не даст добровольцев, тому повышенные налоги за охрану их спокойного сна. Суть предложения к старейшинам в том, что добровольцы не дружинники, а ополчение. Они не воюют, а дополнение к войскам.
Помню, я что-то брякал насчёт законов военного времени и что нам надо всем быть как один. Сам себе поражаюсь, какую чушь я нёс. Такую чушь хорошо нести неопытным мальчикам, а не битым жизнью мужикам. Они же не мальчики, сами всё понимают, но не говорят. Ситуация из категории «верхи хотят — низы понимают, что так для всех лучше, но платить жизнями не желают».
Чтобы вы меня поняли, поясню на истории Земли. Волнения на Украине. Луганск и Донецк. С одной стороны, укуренные фашисты, ровняющие «Градами» мирные города. С другой стороны, неорганизованная толпа мятежников.