— Вот и я! Я так хочу, как в семье! — обрадовался Махмуд тому, как замечательно точно понял его смутные чувства этот добрый и красивый человек, директор цирка дядя Аслан.
— Но я же сказал, Махмуд, так было очень давно, при царизме. Теперь обязательно нужны документы. И вообще, ты должен был прийти не один, а с родителями… У тебя отец есть?
— Есть… мой отец — Алисултан, — прошептал Махмуд.
— Представь себе, Махмуд, что твой дада Алисултан пойдет в милицию и скажет, что бродячие циркачи украли у него сына. Да меня же сразу посадят в тюрьму! Ты хочешь, чтобы дядю Аслана посадили в тюрьму?!
— Нет! Нет! Конечно, не хочу! — замахал руками Махмуд.
Директор сидел на бортике арены, искоса наблюдая за тем, как работают, разучивая свои номера, артисты цирка. Махмуд стоял перед ним, опустив голову. Он пытался, но никак не мог придумать какой-то совершенно неопровержимый довод, который должен убедить этого, как ему казалось, хорошего и доброго человека, что он, Махмуд, уже никогда больше не сможет жить без волшебного циркового шатра. Без этих удивительных людей, которые, расположившись по кругу арены, жонглируют, ходят по натянутой проволоке, невесомо взлетают в воздух, совершая удивительные перевороты и вращения…
Но что он мог сказать? Только: «Я хочу, хочу! Я без этого теперь жить не смогу!»
Взгляд его упал на небольшую стройную девочку, которая, кажется, без малейших усилий делала стойку на одной руке, опираясь на поднятую вверх ладонь могучего мускулистого мужчины. Девочка эта, на взгляд Махмуда, никак не могла быть старше его…
— Вижу, вижу! — усмехнулся, заметив его взгляд, директор. — На Стеллочку нашу смотришь! Между прочим, мужчина, который поддерживает, — это ее отец. Так что тут, сам понимаешь, другая история. Это цирковая семья, семейный номер, и Стелла имеет полное право у нас работать…
— Стелла! Оп-ля! — крикнул он, и девочка, сделав невесомое сальто, приземлилась на арену.
— Молодец! — похвалил директор.
Улыбнувшись, девочка красиво поклонилась воображаемой публике. Махмуду показалось, что она с интересом взглянула на него.
— Ну ладно, — проворчал, почуяв великую тоску Махмуда, директор цирка. — Расскажи дяде Аслану хотя бы, что ты умеешь делать… ну, вот как Стелла, можешь работать?
— Нет, — признался Махмуд, — я так не пробовал.
— А жонглировать? Вон как те ребята. Можешь так тарелки бросать и ловить?
— Нет, — опять вынужден был признаться Махмуд.
— Ну а по канату-то? По канату вы все здесь в Чечне мастера ходить…
— Ходят вообще, только я не пробовал…
— Значит, на коне умеешь скакать? Вольтижировка?
— Ездить умею, конечно… но так, как тут у вас крутятся, не пробовал…
— Ну а чего ты тогда умеешь? — Директор смотрел на Махмуда с недоумением. — В цирке ведь надо делать такое, чего другие не могут…
— Ну, я вот так могу…
Махмуд медленно прогнулся назад и взял себя руками за ноги. Потом так же медленно, но совершенно без усилий, пролез между своими расставленными ногами и, подняв голову, глянул снизу на директора.
Это был отработанный номер, который он уже не раз показывал в ауле. Он точно знал: никто не может сделать что-то даже приблизительно похожее.
— Хм! — удивился директор и задумался… — Эй! — крикнул он, оглянувшись назад. — Кто-нибудь! Эльвиру позовите сюда. Так, так, — продолжал разговаривать директор как бы сам с собой. — Женщина-змея — это, положим, во многих цирках есть. Лучше там, или хуже… а вот гуттаперчевый мальчик — про такое я только в книжке читал…
Одетая в свое обтягивающее змеиное с переливающейся чешуей трико, подошла знаменитая Эльвира Туш. Она, похоже, готовилась начать разминку.
— Эльвирочка, душенька, погляди-ка на этого юного джигита, — предложил директор. — Ну-ка, Махмудик, сделай, как мне показывал.
Махмуд повторил свой коронный фокус.
— Хм, хм! — так же неопределенно, как директор, отозвалась женщина-змея. — Ну-ка, мальчик, давай погнемся…
И она стала загибать Махмуду ноги за голову, выворачивать руки и шею. Со стороны было очень похоже, что злющая змея-колдунья мучает несчастную жертву. Однако Махмуд гнулся, но не ломался. Он даже ни разу не вскрикнул от боли.
— Так! — сказала через четверть часа женщина-змея. — Природная растяжка невероятная. Честно скажу, я такое первый раз вижу.
— Теперь представь, Эльвира… — задумчиво протянул директор и красивым голосом шталмейстера объявил: — Неповторимый, единственный в мире номер: на арене нашего цирка знаменитая женщина-змея Эльвира Туш и ее маленький змееныш, гуттаперчевый мальчик Махмуд.
— Звучит, — согласилась женщина-змея.
— Ну что, возьмешь в работу?
— Беру.
Первый день Эльвира Туш только смотрела, что он может. Предлагала ему принимать различные позы. Махмуд старался, и у него получалось.
Работали долго.
— Хорошо, — сказала наконец женщина-змея. — Теперь я сама должна поработать, заодно подумаю, что нам можно делать вместе с тобой. Иди погуляй по цирку. Посмотри как следует наш дом, он теперь может стать твоим.
Махмуд сделал это с большим удовольствием. Он заметил, что девочка, которая работала в паре с отцом, уже несколько раз с любопытством поглядывала на него. К ней он и подошел.
— Меня Махмудом зовут, — представился он. — А тебя Стелла?
— Вообще-то Нина. Это такое нормальное имя у меня, — охотно ответила девочка. — Стелла — это цирковое. Так что как нравится, так и называй.
— Почему у вас так? — удивился Махмуд.
— Ну, считается, что цирковое имя должно быть красивое.
Махмуд задумался. Имя Нина нравилось ему не меньше, чем Стелла. Но спорить он не стал — ведь это цирк, мир совсем новый для него…
— Покажи мне цирк! — попросил Махмуд.
— Пойдем. У меня как раз перерыв.
Нина-Стелла познакомила Махмуда с клоунами, акробатами, наездниками, жонглерами. Она представляла его очень серьезно, даже с некоторой важностью, говоря, что это новый очень способный артист, который будет работать в номере Эльвиры Туш.
Все приветливо и уважительно разговаривали с Махмудом, серьезно, как с равным. Ну а он все больше и больше убеждался в том, что ему необыкновенно повезло. Махмуд уже любил всех этих, еще минуту назад незнакомых людей, ему было легко и приятно с ними.
Стелла повела Махмуда знакомиться с животными. Вот где было настоящее веселье. Пушистые, белые как снег пудели с радостным лаем прыгали вокруг них. Огромный и необыкновенно красивый попугай кричал из своей клетки страшным голосом: «Пиастры! Пиастры! Каррраул, грабят!» Был тут и петух с десятком степенных белых куриц… петух был большой и представительный, но все равно не такой красивый, как тот, что жил на дворе у Махмуда. Но зато…
— Оп-ля! — крикнула Нина, и петух, распустив хвост, как настоящая жар-птица, взлетел ей на руку.
— Говорят, что куры глупые, — заметила Нина. — Наш Петенька просто ужас какой умный! Он, например, зернышки умеет считать…
«Математик! — позавидовал Махмуд. — Не то что я».
— Он еще умирать умеет!
— Это как же так, умирать?! — поразился Махмуд.
— Гляди! — Нина опустила петуха на землю и скомандовала: — Петя, умри!
Петух повалился на бок, дернул лапой и затих совершенно как мертвый.
Это было так забавно, что Махмуд не мог удержаться от смеха.
— Не смейся, — предупредила Махмуда Нина. — Петя не любит, когда над ним смеются.
А ведь правда! Петух сразу поднялся с земли и, шаркая когтистой лапой, заворчал, грозно глядя на Махмуда: «Ко-о-о? Ко-о-о-о!»
— Пойдем, пойдем! А то он драться начнет! — Нина подхватила Махмуда под руку, и они убежали от сердитого петуха.
В тесной клетке за деревянными толстыми прутьями дремал, как-то очень по-человечески, привалившись спиной в угол, большой бурый медведь.