— Мы говорим, что за деньгами пошел петух и, когда он их принесет, справим ему обновку, — ответили родители.
— Правильно! — воскликнул Зелимхан. — Посланный вами петух вернулся и передал мне деньги для вашего мальчика.
Достал Зелимхан деньги и отдал родителям, сказав, что петух наказал купить хорошую одежду и обувь, а еще корову и много хорошей еды, чтобы устроить праздник.
Да, хороший человек — абрек Зелимхан. Но Махмуд понимал, что бедных людей, которым нужно помогать, очень, очень много. Так что трудно сказать, когда Зелимхан доберется до семьи Эсамбаевых. Да и не собирался Махмуд ждать. Он ведь и сам может заработать и купить одежду.
Возраст отца Алисултана к тому времени перевалил за девяносто, и он всё еще мечтал сделать из младшего сына судью. Нане Бикату не было еще и тридцати. Она работала мойщицей вагонов в трамвайном парке и безмолвно сочувствовала сыну.
Отец на время школьных каникул отправил Махмуда работать в булочную. «Не хочешь учиться, устроим испытание трудом», — сказал Алисултан.
Работать в булочной приходилось много, зачастую без выходных. После работы Махмуд выходил на улицу и его окружали черненькие шустрые цыганята. У них был уговор: он им свежие булочки — они ему самые затейливые заходы и выходы цыганской пляски. И вот в репертуаре Махмуда появилась отменная цыганочка — не та, что исполняется ансамблями на сцене, а настоящая, живая, с цыганским юмором, хулиганством, огнем и яростью.
Лезгинка и цыганочка — уже два настоящих танца. Почти репертуар.
И вот еще одно важное событие. Этим летом его любимая сестренка, зеленоглазая красавица Пада, вышла замуж.
Махмуду немного грустно, но он не жалуется. Обидно, конечно, что любимая и всё понимающая сестренка отдалялась от него, но как не порадоваться тому, что Пада счастлива? У нее теперь своя семья, скоро будут дети! Вот счастье женщины! Да, конечно, замужнюю женщину ждет большая, нелегкая работа, но у нее появятся дети, а это большое счастье! Тот, кто этого не понимает, — тупой и скучный человек.
Махмуд был рад за сестру. Теперь она самостоятельный человек, хозяйка в собственной семье. Но время было какое-то нерадостное, непонятное и даже опасное. Одна часть народа ударно трудилась и маршировала на парадах со счастливыми песнями, другая сидела в тюрьмах и лагерях. Не было, кажется, ни одной семьи, из которой бы кого-нибудь не арестовали. Во время какой-то облавы забрали брата Муцу, и больше в семье его не видели…
И все-таки именно на это тревожное время пришелся самый счастливый день в жизни Махмуда.
Он решил, что закончил свое официальное образование. Школьным преподавателям и дирекции тоже надоело бороться с беспробудным двоечником Махмудом Эсамбаевым. По математике, например, у него ни разу даже тройки не было. Кстати, к учительнице математики Доре Васильевне он хорошо относился, да и она к нему…
Вообще, не совсем правда, что в школе Махмуду было всегда плохо и что его там никто не любил. Это не совсем так. Вот ведь устроила ему учительница замечательную встречу с самой великолепной Любовью Орловой, и он, Махмуд, будет Доре Васильевне за это всю жизнь благодарен.
Ну ладно математика, не нужна она ему. Но ведь было в школе и другое, что ему нравилось. К примеру, различные соревнования, вечера художественной самодеятельности, конкурсы. Однажды их школа участвовала в большом республиканском смотре художественной самодеятельности. Тогда Махмуд стал едва ли не самым главным человеком. Для того чтобы он получил возможность выступить на конкурсе, его специально отвезли в Грозный на необыкновенно красивой блестящей легковой машине, которая называлась «эмка».
Вот как рассказывал об этом случае спустя много лет сам Махмуд Эсамбаев в интервью газете «Комсомольская правда»:
«Я чуть не умер от счастья! Не мог поверить, что меня, двоечника, везут в город на такой красивой машине. А у меня и одежды приличной не было — бегал оборванный, даже штанов своих долго не имел — чужие донашивал. Я тогда же, в детстве, дал слово, что, когда вырасту, буду красивее всех одеваться — не для вас, не для зрителей, для себя. Так я и сделал. Потом, лет через тридцать, было у меня всегда много красивых костюмов, были и роскошные папахи…»
Но это все потом. А вот поездка на легковой машине стала для Махмуда тогда великим событием:
«Вдохновленный этой поездкой, я выскочил на сцену во Дворце культуры, где проходил конкурс, и принялся вдохновенно скакать по ней. Мой танец зрителям очень понравился, и после выступления меня отвели в буфет, где угостили всякими вкусностями: конфетами, мороженым и пирожными. Я уплетал за обе щеки и думал, что всю жизнь буду танцевать, если за это так вкусно кормят. Тогда моя карьера могла и закончиться, едва начавшись. В тот день я чуть не умер от обжорства. Дома-то меня кормили одной кукурузой, а тут я дорвался до невиданных деликатесов, и желудок мой отказался переваривать непривычную пищу…
На конкурсе мне присудили первое место, вручили грамоту и замечательный портфель из крокодиловой кожи. А школу наградили патефоном с большим набором пластинок. Патефонов я до этого никогда не видел и очень удивился, услышав, как он здорово орет, стоит покрутить ручку и поставить на пластинку трубку с иглой. Потом я узнал, что орал Шаляпин. Он исполнял песню «Эй, ухнем».
Я тогда прибежал домой и бросился к отцу: «Дада, смотри, каким меня портфелем наградили!» В ответ услышал: «Лучше бы калоши дали».
Я взял красивый кожаный портфель, отнес в школу и попросил поменять его на какую-нибудь обувку. Учителя поступили тогда очень благородно. Они оставили мне портфель и подарили блестящие калоши, да еще с новым пальто.
Вот тогда я подумал, что танцы — это не такое пустое дело, если за то, что скакал на сцене, мне дали сразу так много замечательных и полезных вещей. Вот это меня и убедило, что учиться дальше не надо, а нужно танцевать…»
Со справкой об окончании шести классов средней школы (этот документ так и остался до конца жизни его единственным аттестатом зрелости) Махмуд отправился искать работу. Булочную он настоящей работой не считал…
Позволю себе здесь небольшое авторское отступление. Спустя много лет, когда я встречался с Махмудом в его доме, он говорил: «Учитесь, учитесь. Сейчас наступила такая жизнь, что везде и всегда требуется какая-нибудь бумажка о том, что ты окончил хоть какое-то учебное заведение. В мое время это не нужно было… хотя нет, и у меня есть бумажка о том, что я отчислен из седьмого класса за неуспеваемость».
По правде сказать, я думал, что это шутка. Но однажды Махмуд порылся в своем старом кожаном портфеле, где у него хранились разные документы, и справку эту нашел. Бумага была старая, желтая, сильно потертая на сгибах, но текст, напечатанный на пишущей машинке, вполне можно было прочитать. Действительно, отчислен за неуспеваемость. Неисповедимы дела и документы твои, советская школа!
Итак, Махмуд решил устроиться на работу. И пошел он не куда-нибудь, а прямо в Грозненский республиканский театр.
Конечно, он сам не очень верил, что из этой попытки может что-то получиться, но почему не попробовать?
«Ну, выгонят, в другое место пойду, может, в другой город уеду. Всё равно работать буду только там, где танцуют». Так он решил, даже не предполагая, что может случиться, что с ним вовсе разговаривать не станут и смотреть не захотят. Кому нужен необученный подросток-переросток?
Но, видно, внимательно следил за Махмудом опекающий его гений танца. Не позволил себе в этот решающий час заняться чем-то иным и отвлечься, отвернуться от своего любимца.
Это ведь чуду подобно, что, когда Махмуд зашел в театр (швейцар на входе отлучился, а то ведь ни за что бы не пропустил в святая святых обтрепанного «внука Робинзона Крузо»), там, в большом зале, как раз в это время начиналась репетиция недавно созданного Чечено-Ингушского ансамбля песни и танца. Причем сцена была пуста (артисты переодевались), а главные люди, художественный руководитель и балетмейстер, были уже на месте, в зале.