Выбрать главу

Махмуд истратил последние деньги и продал скакуна, добытого в Зузене таким необычным способом, а достоверных сведений о дальнейшем пути соотечественников все не было. Лишь на пятнадцатый день он нашел на толкучке то, что искал.

Бедная женщина продавала потертый коврик. Махмуду показалось, что коврик этот хивинский. Так оно и было. Причудливый узор синих и желтых цветов по краям переходил в вытканную надпись: «Мы идем в Индию».

— В Индию,— огорчился Махмуд.— Легко сказать — в Индию. А как туда добираться?

У него оставалось всего несколько мелких монет.

Махмуд жил в ночлежке при караван-сарае. У хозяина ночлежки, маленького, толстенького, коротконогого перса, была странная привычка. Он не собирал плату за ночлег вечером или утром, а выбирал для этого такое время, когда все крепко спали. Обычно это бывало за час до рассвета. Хозяин ходил по рядам и дергал каждого постояльца за ногу. Тот просыпался, давал монету и снова валился спать. Махмуд обычно спал крепко, и хозяину приходилось дергать его изо всей силы, да еще по нескольку раз. С первого раза Махмуд только подбирал ноги, потом сквозь сон посылал хозяину проклятья, а просыпался только тогда, когда хозяин уже окончательно выбивался из сил.

В ту шестнадцатую ночь в Тегеране Махмуд долго не мог заснуть. Думалось о матери, о Таджихон, о родной Хиве и о далеком пути в неведомую Индию.

Уснул он перед рассветом.

Хозяин собрал деньги со всех постояльцев и долго, но безуспешно дергал Махмуда за ногу. Тогда, чтобы больше не утруждать себя, хозяин применил хитрость. Он сходил за сапожным шилом и пырнул им Махмуда в пятку.

Результат превзошел самые смелые ожидания, и хозяин сразу же пожалел о содеянном. Махмуд мгновенно вскочил, схватил хитрого перса за шиворот, не слушая воплей, вытащил на крыльцо и начал подбрасывать его в воздух, как дома кидал мельничный жернов.

Но у жернова была ручка, за которую Махмуд его ловил, а у хозяина ночлежки были две руки и две ноги. Поэтому Махмуд хватал его то за р>ку, то за ногу, а однажды, схватив за шелковый халат, чуть не выпустил. Наконец Махмуд устал кидать хозяина, а хозяин устал кричать.

— Ты зачем меня шилом ткнул? — спросил Махмуд у дрожащего от страха перса.

— А ты не просыпаешься.

— А почему ты у меня деньги с вечера не берешь, зачем ночью будишь? Бери с вечера в одно время, и никого будить не придется.

— Какой хитрый! — скривился хозяин, продолжая дрожать.— Нет, уж лучше пусть меня кидают, а деньги я буду собирать, когда все спят. Если в одно время брать, будете позже приходить. Вас много, а я один, всех не упомню. Один уплатит, а другие скажут: «Мы тоже платили». Знаю вас.

Махмуд уже проснулся, и настроение у него стало лучше.

— Вот что, хозяин. На тебе за два дня вперед, и больше меня не буди. А если ты меня не запомнил, я тебя подкину выше крыши, а ловить не стану. Тогда запомнишь.

— Уже запомнил,— заверил перепуганный толстяк.— Тебя я на всю жизнь запомнил.

Хозяин ночлежки действительно запомнил Махмуда. Утром он подошел к нему и предложил отдельную комнату.

— Денег нет,— сказал Махмуд.— Последние истратил. Не знаю даже, как дальше поеду.

— Вах! Такой богатырь, а без денег,— охнул хозяин. Он отозвал Махмуда в сторону.— У нас в Тегеране богатырь всегда может заработать. Пойди в зурхану — место, где борцы собираются, — и борись за деньги. Зрители деньги платят, на каждого борца ставят. Ты многих победишь с твоей силищей. Только не борись с рабами шахиншаха. Их никто победить не может. Вах, какие сильные!

После случая в Бухаре Махмуд дал себе слово не бороться с кем попало. Очень уж неприятно смотреть, когда здоровый мужчина плачет и пятерней по лицу слезы размазывает, словно ребенок. Но сейчас случай был особый. Без денег дальше не поедешь.

И Махмуд пошел в зурхану.

Это был приземистый дом с очень низкой дверью. Махмуд чуть не расшиб лоб о притолоку и остановился у порога. Зурхана — зал для борьбы — помещалась почти в подвале. Сверху через отверстие в куполообразном потолке на круглую, похожую на бассейн, глиняную арену падал сноп света, все остальное помещение находилось в полумраке. Махмуд с трудом разглядел глубокие ниши. Там сидели какие-то темные фигуры и шел дым от кальянов. Воздух был спертый, тяжелый. На арене занимались разминкой несколько борцов. Одни, лежа на спине, выжимали тяжелые каменные гири, другие размахивали деревянными дубинками, третьи упражнялись с железным луком. Одетые в короткие и узкие штаны, так что все тело до пояса и ноги были видны, они сосредоточенно повторяли упражнения и бубнили под нос молитвы.