Помимо «официальных» карательных действий, красные части предавались бандитизму (без кавычек), о чём сигнализировала даже милиция: «Настоящим доношу до Вашего сведения, что отдельными батальонами Богучарской бригады, присоединёнными к ВЧК, происходит целый бандитизм, грабёж, самовольная замена лошадей у крестьян»[797].
Чтобы не подвергать излишней опасности односельчан, Махно переходит 22 декабря Днепр у Варваровки недалеко от Александровска и углубляется в правобережную Украину. Переход на правобережье серьёзно ослабил махновцев — здесь их не знали, местность была незнакомой, симпатии крестьянства склонялись на сторону петлюровцев, с которыми у махновцев были прохладные отношения. В то же время против махновцев выдвигались части трёх кавдивизий. В районе реки Горный Тикич завязались кровавые бои. Махновцы передвигались так стремительно, что сумели застать врасплох командира одной из дивизий А. Пархоменко — 3 января 1921 г. под Бузовкой он был настигнут махновцами вместе с другими офицерами. Красные командиры были убиты на месте.
Но противостоять натиску превосходящих сил противника на чужой территории махновцы не могли. Понеся большие потери под Уманью, махновцы описали дугу Иваньки — Бузовка — Юстин и 4 января ушли на север. 7 января Махно перешёл Днепр у Канева. Затем последовал рейд через Полтавскую и Черниговскую губернии и дальше до Беловодска. У него под рукой было около полутора тысяч сабель при 20 пулемётах[798]. При том, что вооружённые сторонники Махно партизанили в нескольких губерниях.
В середине февраля Махно повернул в родные места. Им теперь овладела новая идея — распространять движение вширь, постепенно вовлекая в него всё новые и новые земли, создавая повсюду опорные базы. Только так можно было разорвать кольцо красных армий вокруг его армии на колёсах. В марте Махно посылает колонны в направлении Дона, Кубани, Воронежской, Саратовской, Харьковской и даже Тамбовской губерний. Даже в Приазовье армия была разделена на несколько групп, чтобы крестьянам было легче снабжать повстанцев. Сам Махно с небольшой мобильной группой в 200 бойцов объезжал многочисленные очаги восстания, уходя от преследовавших его красных отрядов.
Крестьянство более обширной зоны, чем коренной махновский район, привыкало к батьке и всё больше поддерживало его. В анонимных опросах, организованных большевистскими «социологами» для выяснения настроений населения, крестьяне писали, что «советская власть построена на угнетении рабочих и крестьян, на форменном обкрадывании крестьян и т.д.»[799].
Расширение ареала махновского движения в этот период опровергает вывод тех авторов, которые вслед за В. Каневым считают, что у Махно «уже не было никаких шансов на победу, но он не сдавался и с фантастическим упрямством продолжал борьбу. Это уже была война ради войны»[800]. Но это была война ради победы — именно в это время власть большевиков оказалась в глубоком кризисе.
8. Третья революция
Разгром белого движения привёл к вступлению Российской революции в новую фазу. Теперь исчезла угроза реставрации дореволюционного режима силами белого движения. Крестьяне больше не опасались, что белые отнимут у них землю. Тысячи рабочих теперь не боялись массовых репрессий против участников революции со стороны контрреволюционеров. Исчезновение этой угрозы лишило оснований политику «военного коммунизма», которая формировалась в условиях мобилизации всех сил ради победы в гражданской войне. Но большевики не собирались отказываться от «военного коммунизма», так как считали его прямой дорогой к новому коммунистическому обществу. Режим был сохранён во всей полноте. Социальная напряжённость стала стремительно нарастать.
Анархисты и левые эсеры надеялись, что это приведёт к «третьей революции» (по аналогии с Февральской и Октябрьской), в ходе которой народ свергнет большевистскую диктатуру. И действительно, в 1920–1921 гг. разразился острый социально-политический кризис, который знаменовал финал Российской революции.