С точки зрения коммунистического руководства, победа над белыми — это ещё не мир, это лишь новая передышка. Кругом — кольцо врагов, и нам ещё предстоят войны с белополяками, белофиннами, белонемцами и белофранцузами. Но раз так уж вышло, что марксистская партия первой победила в отсталой стране, нужно показать миру пример рациональной организации экономики и общества.
Лидеры большевиков считали, что сохранение в руках государства полного контроля надо всей хозяйственной жизнью и всеми предприятиями страны позволит вести хозяйство по единому плану, продиктованному из партийно-правительственного центра. Первым опытом такого плана стал ГОЭЛРО — Государственный план электрификации России. В соответствии с этим планом промышленность страны должна была быть переведена на электрическую тягу, что позволило бы значительно рационализировать производство, увеличить его мощность и обеспечить возможность управления всем хозяйством из единого центра. Перспектива электрического перевооружения производства, строительства мощных электростанций вдохновляла миллионы людей. Ленин придавал этому плану огромное значение и даже заявил, что «коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны». Это значило, что лидер большевиков считал: электрификация обеспечит материально-техническую базу коммунизма так же, как установленный большевиками режим обеспечит социально-политическую опору новым коммунистическим отношениям. Крестьянское хозяйство тоже предстояло перестроить по промышленному образцу — предполагалось вовлечение крестьянских хозяйств в плановую систему, то есть о государственном управлении крестьянской экономикой.
В условиях разорения страны войной и «военным коммунизмом» картина электрифицированного производства казалась фантастической. Встречавшийся с Лениным в это время выдающийся английский писатель-фантаст Герберт Уэллс назвал его великим мечтателем. Англичанин не понимал, где Ленин найдёт средства на строительство десятков электростанций. Но Ленин и партия большевиков считали, что они могут мобилизовать массы рабочих и крестьян на строительство новых предприятий так же, как до этого на войну. Средства на строительство должно было снова дать разорённое войной и поборами крестьянство. Характерно, что на съезде советов Ленин признал, что большевики чувствуют себя должниками перед крестьянами, но долг вернут не сейчас, а когда восстановят промышленность. Но по плану большевиков восстановление и модернизация промышленности должны были происходить одновременно с ликвидацией крестьянства как класса, превращения его в слой сельских рабочих, управляемых государством. Это напоминало обещание вернуть долг кредитору, которого собираешься убить.
Но сразу же после разгрома Врангеля этот стройный план стал давать сбои. Если в середине и даже осенью 1920 г. поставки продовольствия в города шли бодро, то в декабре они стали стремительно падать, и перед столицами встала угроза голода. Крестьяне таким образом напомнили коммунистическим правителям, что деревня оказалась перед угрозой голодной смерти, и не видит оснований далее снабжать «Коммунию». А раз коммунисты изымают хлеб насильственно, то селяне стали активнее поддерживать повстанчество. После поражения белых оно разлилось ещё сильнее, чем в 1919 г.
И среди рабочих росло недовольство политикой большевиков, которые довели города страны до голодного состояния. В этих условиях в партии большевиков обострились внутренние разногласия по поводу путей дальнейшего развития страны, которые приняли форму дискуссии о профсоюзах.
Лидеры большевиков полагали, что грандиозные задачи строительства коммунизма требуют ещё жёстче организовать рабочий класс. Основной организацией рабочих были профсоюзы, и поэтому именно профсоюзы оказались в центре дискуссии в партии большевиков после гражданской войны.
Дискуссия началась с того, что Троцкий предложил «перетряхнуть» профсоюзное руководство, после чего сделать профсоюзные структуры государственными органами. Это вызвало протесты профсоюзных лидеров во главе с Михаилом Томским.
Если Троцкий выступал за усиление диктаторских механизмов, за превращение профсоюзов в рычаг управления рабочими, то рабочая оппозиция во главе с Александром Шляпниковым и Александрой Коллонтай в соответствии с программой партии предлагали передать власть съездам производителей (фактически — профсоюзам), отказавшись от диктата Совнаркома, ЦК и карательных органов. Управление предприятиями предлагалось передать рабочим комитетам. В этом «рабочая оппозиция» предвосхищала эксперименты производственной демократии в Испании в 1936–1939 гг. и в Югославии второй половины XX в. Идея передачи значительной власти профсоюзам и советам выдвигалась и группой «Демократического социализма» («децистами») во главе с Тимофеем Сапроновым. Однако между децистами и рабочей оппозицией существовали разногласия. Децисты считали вопрос о профсоюзах более частным, и предлагали формировать органы хозяйственного управления на паритетных началах советскими и профсоюзными органами[801].
801
Материалы дискуссии о профсоюзах см., например: Десятый съезд РКП(б). Март 1921 года. Стенографический отчёт. М., 1963. С. 813–838.