Справедливо считается, что основной питательной средой «махновщины» было зажиточное крестьянство левобережной Украины, наиболее чувствительно воспринявшее и германскую оккупацию, и прямолинейную политику «военного коммунизма», и полное непонимание крестьянских проблем со стороны первых советских руководителей на Украине. Во всяком случае, разоряющая даже среднее крестьянство «продразверстка» и нелепые задержки с разделом помещичьих земель вызывали в деревне повсеместное недовольство.
Борьба Н. Махно с немцами описана у К. Герасименко довольно подробно. Стоит только добавить, что организационные ее формы, связанные в первую очередь с возможностью быстро собрать в кулак и сосредоточить на нужном направлении боевые силы, а если возникнет надобность, столь же быстро распустить их и «спрятать», в дальнейшем так и остались существенной особенностью военной стратегии «махновщины». Педантичных и стремящихся воевать «по правилам» немецких генералов такая тактика просто-напросто шокировала, и найти против нее действенные возражения они не смогли. Впоследствии, когда к движению Н. Махно примкнуло немалое число совершенно деклассированных людей — дезертиров, городских уголовников, юродивых разного толка, столь характерных для всякого русского бунта, и т. д., действия махновцев пополнились десятком иных способов, сделались тактически более изощренными, но проиграли — и существенно — в идейности.
Вообще же идейная сторона «махновщины» долгое время советской историографией освещалась пристрастно и неточно. Усиленно «педалировалась» критика махновского бандитизма, безусловно, имевшего место, но столь же рьяно затушевывались расхождения Н. Махно с коммунистами, а ведь именно на этой струне часто играли деникинцы, а затем и врангелевское командование. Ось расхождений проходила по самым каверзным вопросам: о мире, о земле, о воле — они в первую очередь волновали тогда любого сельского жителя. Большевики не смогли дать мира по не зависящим от них обстоятельствам; хуже, что они сразу же пошли по пути организации централизованной системы тотального и жестокого контроля, которая, конечно, способствовала установлению относительного порядка и спокойствия, но лишала людей едва ли не главного из революционных завоеваний — свободы. Как много в этом смысле говорит одна из телеграмм Н. Махно на имя красноармейского командования: «Я и мой фронт останутся неизменно верными рабоче-крестьянской революции, но не институтам насилия в лице ваших комиссаров и чрезвычаек, творящих произвол над трудовым населением… Такие органы принуждения и насилия, как чрезвычайки и комиссариаты, проводящие партийную диктатуру, встретят в нас энергичных противников».
Земля… Кардинальный вопрос. Большевики, заимствовавшие у эсеров лозунг о безвозмездной передаче всей земли в крестьянские руки и громогласно заявившие о намерении немедленно провести его в жизнь, довольно быстро отодвинули собственно решение на второй план, частью по причине все тех же обстоятельств, частью ввиду неспособности наиболее рациональным для них образом сбалансировать ситуацию с землей — вопрос, сколько мы знаем, не решен и поныне! Командование добровольческой армии, к слову, тоже объявляло о намерении передать крестьянам землю без выкупа, на условиях, «вырабатываемых в каждой губернии съездом крестьян». Увы, и это был чистый обман — никто даже не потрудился предложить сколько-нибудь приемлемый механизм такой передачи, да и невозможно было в условиях гражданской войны осуществить все это на практике. Крестьян обманывали с двух сторон!