– Ты в ту пятницу в десять утра где был?
– Да где ж мне быть – здесь, на работе.
– Свидетели есть?
– Свидетели? Ермолай Кузьмич, скажите их благородию.
Мастер степенно кивает.
– Одна шайка-лейка… договорились! – ярится пристав.
– Зачем же так. Сейчас наряды поднимем. А наряды – они не пустые бумажки, по ним деньги плотют. – Мастер вынимает из ящика конторки кучу бумаг и удовлетворенно отыскивает нужную: – Вот извольте читать. Семь утра. Получил, приступил. Пять вечера – сдал. Работа с металлом, кропотливая…
Пристав в сомнении щурится и морщится. Мастер украдкой подмигивает Емельяну.
Полицейский тонким металлическим щупом методично тыкает землю в огороде. Вот наткнулся на что-то. Напарник с лопатой копнул.
И вынимают из земли завернутый в тряпицу несторовский револьвер.
Ночь, грохот в дверь, Нестор мгновенно просыпается и выпрыгивает в окно – попадая прямо в объятия поджидавшей полиции:
– Ну, здравствуй… голубь сизокрылый!.. – И, поскольку он вырывается, тяжелый кулак бьет по почкам.
– Принимай обед! – Форточка распахивается в железной двери, и мятая миска с кашей встает на полочку.
Нестор, фингал под глазом и распухшие губы, волочит ноги к двери, звеня кандалами. Берет миску – и резко выплескивает в форточку (явно в лицо раздатчику):
– Сам жри, сатрап! Твой кусок!
Следствие тянет жилы и мотает нервы:.
– Итак – когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с политическим ссыльным Вольдемаром Аристарховичем Антони, членом подпольной партии анархистов-коммунистов?
– У анархистов нет партии, – презрительно бросает Нестор. – Мы ее отрицаем. Человек должен быть свободным.
– Так-с. А свою принадлежность к анархистам, стало быть, не отрицаете?
– А чего отрицать? Все вольные люди – анархисты!
Падает снег за маленьким решетчатым окном. По семь крестиков в ряд прокарябано и прочеркнуто на стене камеры: недели и месяцы.
И меняет календарь следователь в кабинете.
И впервые длинны отросшие в тюрьме волосы Нестора, уже на плечи ложатся пряди.
– Два стакана чаю! – приказывает следователь вызванному звонком солдату.
Разделенные с подследственным столом, они отхлебывают из стаканов и закуривают папиросы из одной пачки.
Глядя Нестору в глаза, следователь захлопывает толстый том «Дела» и начинает писать в графе «Закончено…».
– Одно не пойму я, Михненко Нестор Иванович…
– Чего?.. – равнодушно откликается Нестор.
– Дурачок ты или звереныш?
– Придет срок – придет и наш праздник. Тогда поймете.
– Деньги ты грабил – для революции. Хорошо – это я понять могу. Но убил ты – простого мужика, человека из народа, который просто исполнял свою службу!..
– Вашу службу сполнял, – непримиримо говорит Нестор. – Вот свою судьбу и выбрал. За воши гроши жизнь свою отдал – ну и дурак!
Роскошный весенний малороссийский пейзаж: кипящий цвет садов в зелени просторов, и высокая голубизна небес, и солнце плывет и дробится в реке.
И за высокой беленой каменной стеной – тюремный двор, и гуськом по кругу тащатся заключенные – кандалы и полосатые робы: прогулка.
– Именем Государства Российского!..
Зал встает с шумом и замирает. Побледневшие лица, сжатые рты, глаза в темных кругах. Вот и четверо братьев Махно в четвертом ряду, и поседевшая мать меж ними, поддерживаемая.
А вот и десяток обвиняемых встали со скамьи у стены, отделенные высоким дубовым барьером, и охрана с примкнутыми штыками вытянулась «смирно».
– …суд объявляет приговор… – пытается придать голосу торжественность председательствующий, но слова звучат обыденно, невыразительно:
– …Григоренко Родиона Остаповича – к смертной казни через повешение…
Женский вскрик и рыдания в зале.
– …Авруцкого Григория Яковлевича – к смертной казни через повешение…
Кого-то выносят из зала.
Тюремный двор. Раннее утро. Свежий дощатый помост, виселица, три петли. У помоста – десяток некрашеных сосновых гробов.
Приговоренные, охрана, экзекутор в чиновничьем вицмундире и два человека в штатском и заурядной внешности на помосте – палачи.
Первую тройку заводят на помост, связывают руки, мешки на голову, петли на шею. Священник на помосте молится и смолкает, делая жест крестом в сторону обреченных. Экзекутор чуть кивает. Палач у края помоста с силой дергает на себя высокий массивный рычаг. Под ногами осужденных падают, как ставни на шарнирах, широкие люки.