Торговец Дурды уже слышал об этом. Больше того, именно этот факт и подтолкнул его начать разговор об объединении туркменских племен. Он дернул плечом — то ли поправляя сползающий халат, то ли выражая сомнение. Молча сделал два глотка из пиалы, но не удержался на нейтральной позиции:
— Ай, не знаю, способен ли этот Дуррани совершить то, чего вы ожидаете, надеясь на покровительство.
Махтумкули даже вздрогнул от радостной неожиданности — не он один, оказывается, склонен сомневаться в разумности предпринятой Карли-сердаром акции, умный человек Дурды, знающий такое, что далеко не каждому известно, тоже выражает сомнение. Махтумкули был признателен торговцу Дурды.
— Не получится! — сказал он решительно. — Кто такой Ахмед-шах? Бывший верный нукер, придворный кровавого Надир-шаха. Пытаемся успокоить себя тем, что он, мол, суннит. Ну и что из того? Разве владыки Хивы и Бухары не сунниты? Когда дело доходит до насилия, до лакомого кусочка, ни вера, ни сами верующие во внимание не принимаются.
— Ты прав, поэт, — одобрил торговец Дурды, — ты молодец. Кто несет нам невзгоды и разорение? Иранские грабители, хивинские головорезы, бухарские душегубы. И все они — мусульмане, как и мы, сунниты там или шииты — все равно мусульмане, не капыры. А у русских совсем иная вера. Однако ничего дурного они нам не делают. Мы часто бываем у них, покупаем нужные товары, продаем свои. Трижды ездил я на их земли, и ни разу у меня не спросили: «Какую ты исповедуешь веру?» Для них важно, чтобы товары были добротные и чтобы не запрашивали мы слишком дорого. Нуртаган подтвердить может… Вот он сидит, Нуртаган. Он сопровождал Ходжанепеса до самого северного края русской земли, когда тот в Петербург добирался. Скажи им, Нуртаган!
Все разом повернулись и уставились на Нуртагана, как давеча — на Махтумкули. Что там ни толкуй, а благодарные слушатели сидели вокруг, не снисходительные высокомерные снисхождением, не равнодушные. Они слышали о Ходжанепесе, он уже покинул сей бренный мир, но, подобно затейливой легенде, подобно сказке жили слухи о его пребывании в России И вот он, живой свидетель легенды, сидит рядом. А ну, не заволнуйся, попробуй!
В темноте, где-то у моря раздался тягучий, полный отчаяния и безнадежности вопль — женщина кричала так, будто ее собирались зарезать. Крик подхватила другая женщина — и страшный своей слаженностью дуэт горя и муки, казалось, колыхнул пламя костров. Сидевшие возле них люди насторожились, обменялись вопрошающими взглядами, но никто не тронулся с места — происходящее там, в темноте, их не касалось. Лишь Нурджан проворно вскочил и зашагал туда, где кричали. Несколько подростков заторопились за ним.
Торговец Дурды сердито предположил:
— Определенно Тархан-аламанщик безобразничает. Придется сказать ему, чтоб изменил ремесло. Всякий раз, как ни встретишь, гонит связанных бедняг… Хочет торговать — пусть ищет более пристойный товар!
Сидящие каждый по-своему выразили мнение — в общем все соглашались с Дурды: торговля пленными, конечно, не возбраняется законом, не один Тархан занимается этим, да лучше подальше держаться от такого небогоугодного дела.
Вернулся Нурджан, подтвердил догадку торговца Дурды:
— Аламанщик пытается отвести на корабль русских купцов двух невольниц. А те упираются.
— Паршивец! — процедил Дурды сквозь зубы. — Сторговался уже!
Крики женщин постепенно затихли.
Разговор, однако, возобновился не сразу. Хотя Дурды и подгонял Нуртагана, тот молчал потупясь. «Какие мысли сделали скорбным его лицо? — думал Махтумкули. — Какие видения тревожат душу?»
Заговорил Нуртаган после третьего напоминания, и голос его был бесцветен.
— Ай, что говорить… Много дорог пройдено, много увидено, обо всем не расскажешь. Я в то время молодым джигитом был, да и Ходженепесу едва за сорок перевалило, хотя он уже имел богатый опыт торговли и с иранцами, и с русскими. Я сам напросился в Россию — очень уж хотелось тамошние края и обычаи поглядеть. На наше счастье, погода благоприятствовала, благополучно корабль наш Аджитархана достиг. Раньше слышал я, что это большой город, а когда своими глазами увидел, то понял — самый большой город на свете Аджитархан.