Вообще, при всех своих недостатках, Лиза, как она считала, имела, по крайней мере, одно достоинство. Она старалась беречь чувства своих близких. К счастью, их было не так уж много, иначе ей было бы трудно сдерживаться. И так-то не каждый раз получалось. Но она честно пыталась…
Инка была первой девчонкой, с которой Лиза по-настоящему подружилась. Причем, как водится, взяла инициативу на себя. Они познакомились на подготовительных курсах в художественном училище. Лиза ходила туда уже третий год, а Инка только поступила. И первое, что привлекло Лизино внимание, — эта застенчивая девчонка училась в лучшей физматшколе области. А вот рисовать она начала не так давно, поэтому, конечно, по спецам у нее не все ладилось.
Казалось, Инна была полной Лизиной противоположностью. Кто-то когда-то рассказал ей, что такое хорошо и что такое плохо, как можно поступать и как нельзя. И Инна старалась делать все правильно: слушаться старших, делать, что скажут, уметь готовить, хотеть замуж. В общем, быть примерной девочкой, которую потом примерный мальчик возьмет в жены, и у них пойдут примерные дети.
Ее не пугало даже то, что практика постоянно расходилась с такой хорошей теорией. Уже случавшиеся неудачи веры в устои не поколебали, но привели к тому, что Инна стала очень замкнутой девочкой. Однако Лизу подобные мелочи не волновали. Ей довольно быстро удалось втянуть склонную к послушанию Инку в несколько вполне невинных хулиганских выходок, и той, как ни странно, понравилось.
Они стали вместе сочинять сценарии для студенческих капустников. У Инки было потрясающее чувство юмора. «Низводить и курощать» парней-старшекурсников, ставить, как выражалась Лиза, «психологические этюды» над педагогами. В общем, у Инки и Лизы началась обычная подростковая проверка мира на прочность: кто — кого?
В конторе первой жертвой Лизиного настроения пал, как водится, Степа. Было уже довольно поздно, около десяти вечера, но полосы в типографию перегнали только с полчаса назад. И то, можно сказать, рано, учитывая лето, отпуск главного редактора и общую расслабуху.
— Опять в комп пялишься? Сколько можно? — Лиза пришла уже на взводе.
Степа, привычный к резким перепадам ее настроений, не отреагировал: при обычном раскладе, этим мелким наездом дело и закончилось бы. Дальше можно было обсуждать что угодно в нормальном режиме. Но не в этот раз.
— Ты меня слышишь? Сними, блин, наушники, когда я с тобой разговариваю!
Первый зам главного редактора с детства мечтал стать летчиком-испытателем. Но по состоянию здоровья прошел только на журфак, поэтому с появлением компьютерных симуляторов «фанател» по «леталкам». Соответственно, сидел в наушниках, вцепившись в навороченный джойстик, и вид имел аутичный. Очевидно, бился с кем-то по сети.
Лизе, чтобы выйти из себя, этого оказалось достаточно. Она выдрала игрушку из рук своего непосредственного начальника и долбанула джойстик о батарею. Степа наконец вышел из ступора и заорал:
— Ты окончательно спятила?! Я, как дурак, тебя прикрываю перед Поповым, вру ему каждый день, а ты объявляешься со своим ё…м на какой-то пьянке — и все насмарку. Я тут уже третий день е…сь без Анатолика с нашими гребаными журналистами. Ему что — уп…ал в отпуск в Израиль, а я вытаскивай их из вытрезвителей! Художник, жопа, упился в дугу и под столом в баре валялся сегодня с трех часов. Подгадал, сука, когда номер сдавать надо. И ты еще прилетела — разбор полетов устроила! Чем тебе джойстик помешал?!
— Жалко джойстик? Я куплю тебе новый. Завтра. Ты сам не будь тряпкой! Какой из тебя на фиг руководитель! Он тебя оставил замещать с правом подписи?
— Ну конечно.
— Тогда завтра с утра кадры пусть пишут докладную о прогуле, ты на основании этой бумажки увольняешь художника.
— Попов — его дружбан, он его восстановит!
— Да, и ради этого он в срочном порядке прилетит из Израиля! Не пори чушь. Он его, конечно, восстановит, но только через месяц, когда вернется. Зато ты этот месяц проведешь спокойно: я тебе пришлю девочку — очень хороший художник. Заметь, не пьет. Ей надо подработку на время отпуска, деньги нужны. Заплатим ей гонорары из «черных», сэкономим на зарплате. Так и скажешь Попову в свое оправдание: экономил, блин. А журналюги сами напугаются, что ты их тоже под горячую руку за пьянку вышибешь.
— Как же, запугаешь их…
— Я пущу слух, что телевизионщики под сокращением ходят, и поэтому к нам уже очередь строится. К тому же у нас практиканты давно землю копытами роют, хотят чего-нибудь написать, пока их с журфака не вышибли. Как тебе мой план?