Степан, в принципе, был парень безотказный. Контролировал всю редакторскую электронную почту, служил «оператором факса» — в общем, тянул на себе кучу дополнительной работы, ничего не требуя взамен. Лизе всегда было за него обидно. Она периодически пыталась «вправить ему мозги», но Степка говорил, что надо быть «выше этого». Чего «этого» и зачем «выше», Лиза не понимала.
Зато понимала другое.
Она начала работать в одном кабинете с достаточно известным журналистом, который писал про криминал. Мужику было далёко за тридцать, за плечами — развод, впереди лет десять выплат по алиментам. Плюс профессиональный цинизм. Когда к нему в кабинет определили новенькую журналюшку, он даже обрадовался: будет перед кем похлестаться высоким профессионализмом. Девчонка оказалась смазливой, но с гонором: потребовала, чтобы он не курил в кабинете.
Но стоило ли вообще обращать внимание на подобные капризы? Лиза неделю вела с ним переговоры, из-за старой травмы у нее от дыма нестерпимо начинала болеть голова. Геша, так звали ее первого и последнего «сокамерника», подумал, что студенточка таким образом заигрывает, и как-то вечером попытался завалить ее на столе в кабинете.
Лиза моментально вывернулась из-под Геши и оказалась у него за спиной. Санька на всякий случай научил, как уходить от захватов. Шум поднимать не стала, просто сказала: «Еще не время». На следующий день после непонятного телефонного звонка в кабинет вместо нее вошли два очень похожих парня, закрыли дверь изнутри своим ключом. Один из них открыл окно и практически полностью выпихнул туда Гешу: асфальт был далеко, бандиты близко, поэтому известный журналист предпочел без сопротивления снести эту процедуру, только приговаривал: «Мужики, вы чего?». Второй молодой человек обыскал стол, шкаф, одежду; собрал сигареты, спички, зажигалки, пепельницу и вышвырнул это все в открытое окно.
После чего Гешу вернули в вертикальное положение, как следует встряхнули и сказали: «Не кури здесь и к девчонке не приставай, падло». И отчалили.
Вскоре, как ни в чем ни бывало, пришла Лиза и принялась за работу.
Курить Геша действительно стал на лестнице, но молчать ему инструкций не давали, поэтому про Лизу поползли гнуснейшие слухи. Пару раз из ящика ее стола пропали диктофонные записи, и положение спасла только отличная память. Она знала, чьих рук это дело. Но никуда не торопилась, только вела себя предельно осторожно. До поры.
Пора пришла, когда Степка уехал на две недели на повышение квалификации. Гешу оставили его замещать. Степка подробно проинструктировал Гешу, как подключать модем, на какие ленты, каких информагентств оформлена подписка, как все это забирать с его компа и что вообще с этим делать. Геша, страдавший техническим кретинизмом не меньше главного редактора, все подробненько записал в блокнот.
Степа уехал. Пришло время подключать модем. Блокнота не было. Сначала Геша перетряс все на своем столе и в портфеле. Потом уставился на Лизу:
— Где блокнот?
— Какой блокнот?
— В который я записывал, как качать новости.
— Твой блокнот. Откуда мне знать, где он? — Лиза разговаривала предельно вежливо.
— Сучка! Куда спрятала блокнот?!
— За базаром следи.
— Я сейчас позову Попова!
— Да хоть Никулина с Моргуновым.
Геша действительно приволок в кабинет главного редактора, попутно вывалив ему историю с «бандитским нападением» и выбрасыванием из окна.
Попов слегка оторопел от обилия информации, но когда до него дошло, что под угрозой выход газеты — редакция работала в перманентном аврале, запаса не было, новостные блоки начинали формировать чуть ли не в пять вечера, хотя сдавать газету по графику надо было уже в шесть, то есть фактически в четыре часа дня две полосы оказывались пустыми и «забить» их было нечем — он тоже сорвался в истерику.
Анатолии наорал на Лизу, позвал ответственного секретаря и заставил прошерстить ее стол. Блокнота не было.
Потом они втроем пытались уговорить ее вернуть блокнот. «Я вообще не понимаю, о каком блокноте идет речь», — упорствовала Лиза. И правильно делала, потому что Степка инструктировал Гешу у себя в кабинете, и Лиза знала об этом только со Степкиных слов. Главред снизошел даже до того, чтобы извиниться перед ней за грубость. Но Лизина цель состояла не в этом.
Она внимательно всех изучала. Ей было чрезвычайно интересно довести человека до крайнего состояния и посмотреть, что из этого выйдет. И потом наблюдать за припадками мужского идиотизма просто доставляло ей удовольствие.