В начале лета приехал к старухе гость. Молодой, веселый. Племянник, то ли двоюродный, то ли внучатый.
- Невестка? - удивился он. - Погоди. Чья? У тебя ж все сыновья с женами. Померла, что ли, которая?
Иванка ему обрадовался: Василь большой, сильный, а с ним играет. И смеется славно. Когда Марфутка привела мужа с улицы обедать, Иванка улыбался гостю уже от дверей: узнал.
Василь чуть ложку не выронил:
- А зачем Ивану жена?
Сидел и поглядывал хмуро, как Марфутка Иванку кормила.
Марфа слышала, как гость лаялся со старухой:
- Ты пошто, тетка, жизнь чужую ломаешь? Ну, взяла бы ее работницей.
- Мне работница не нужна, - отрезала старуха, - мне родного человека надобно. А ты делай свои дела и поезжай домой, не вмешивайся!
Дел, видимо, было много: Василь застрял в Кирилловке. И не подходил, и не заговаривал, занятый был. Только смотрел иногда таким взглядом... Цыгане так смотрят. Будто мельком, а внутри все обожжет.
Иванка к нему по старой привычке ткнулся пару раз и отошел. Плакался потом: «За что Вася меня не любит?» «Ничего, - успокоила его по-своему старуха, - нам не надо».
Василь подошел вечером, никто не видел:
- Марфонька, замучился совсем. Скажи хоть слово.
Марфутка вскрикнула, глянула дико и убежала.
- Не бойся ты меня, - встретил ее на следующий день, - или бойся. Я сам не знаю. Что мне делать?
- Уезжай, - прошептала.
Он на нее посмотрел своим жгучим «цыганским» взглядом. Она растерялась. Как же она жить будет, если Вася уедет. Пошла понуро.
Старухе не спалось. Разговор там, что ли? Она вышла на двор и прислушалась.
- Марфонька, солнышко мое, звездочка. Поехали со мной.
Марфутка молчала.
- Уедем, где нас никто не знает, - горячо звал Василь, - жизнь новую начнем.
- Грех так делать, Вася, - ответила Марфутка.
У старухи даже дыхание перехватило. Дождалась. Да еще от кого? От своего, от Василя.
- Да какой же это грех? Лучше в таком грехе да в любви, чем так, как... - он слов подобрать не мог.
- Я венчанная жена, - еле слышно сказала Марфутка.
- Жена? Ты? Иванке?!
- Венчанная, - тихим ветром прошелестело. - Видно, судьба у меня такая. Прости меня.
- А не было бы его, пошла бы за меня?
- Да.
- Убью дурака!
Старуха и ахнуть не успела - Марфутка заголосила, бросилась Василю в ноги:
- Не надо, Васечка! Не бери грех на душу! Христом Богом молю, не губи его невинную душеньку из-за меня, окаянной.
Она еще всхлипывала, а он пошел в дом. Вернулся. Оседлал лошадь и ускакал. Ночью. Не прощаясь.
Утром Марфутка ходила бледная и заплаканная, но работу делала по дому исправно, даже слишком исправно. Вздрагивала только от звуков за окном.
Василь больше не приезжал.
Бабы сначала ее донимали, не появится ли у Иванки сынок, после такого-то гостя. Марфутка удивлялась им про себя: «Сынок, как же. Им бы все об одном судачить. Если б жизнь человеческая была такой простою. Гости да сынки». Потом бабы начали пересказывать ей новости. Василь загулял. Василь запил. Василю невесту посватали. Свадьба сорвалась. Опять загулял. О, теперь добрая невеста, приданого горы, сам не захочет - отец насильно женит. Кто ж от такого отказывается? Тем более что красавица.
Марфутка пришла домой, села за стол, положила голову на руки.
- Ты что? - спросила старуха.
- Ничего, - однако не выдержала: - Зачем они меня мучают? Я не хочу ничего знать! Я НЕ ХОЧУ НИЧЕГО ЗНАТЬ!
Старуха потащила ее на улицу. Подвела к бабам. Плюнула одной в лицо. Той, что усмехалась. Бабы замерли, а Марфутка охнула:
- Не надо так, мама. Пусть себе говорят, Бог с ними.
Один раз она выходила за околицу и смотрела на дорогу, закусив зубами платок. Всего один разочек. Осень выдалась тяжелая. К зиме сильно заболели и старуха, и Иванка. Марфутка и имя такое забыла «Вася», ей не до того было. Два тяжелых больных тела, две заботы. Старуха, очнувшись, спрашивала про сына. Старуха выкарабкалась, Иванка помер под самое Рождество. Аккурат на свой день рождения. В последнюю неделю перед смертью он сильно изменился. Взгляд стал умный и сосредоточенный, какой-то светлый и даже радостный. Но он молчал, видел Марфутку и молчал. И пить не просил. Где-то был он уже не здесь. Ей бы тоже хотелось там оказаться. Взгляд его говорил, что там лучше. Такой же радостный Иванка лежал и в гробу. Старуха цеплялась за тело и не хотела, чтоб уносили.
- Как же Иванка Рождество любил, - сказала она вечером.
«Я тоже раньше любила», - Марфутка пыталась отыскать внутри искорку, а находила только безысходную тоску.
Обняла старуху:
- Конечно, любил. Он такое дитя был. Самый его праздник. Может, потому его Господь и забрал к себе в Рождество.