Он проснулся. В доме было непривычно шумно, вокруг него суетились какие-то малознакомые люди, родственники, чьи лица, практически смылись в его памяти.
Отец, приветливо похлопав по плечу, вручил мне пиджак и наставительно отправил в ванну. Холодный душ охладил. Я точно помнил, что сегодня видел какой-то странный и пугающий сон. Но я не хотел придавать ему значения. Все утро ко мне подходили какие-то люди, говорили поздравления. А потом, потом мы приехали туда. Она уже была там, стояла у высокой лестницы, на площадке которой было небо, конечно, оно было искусственно созданным из маленьких кусочков мозаики, но оно было прекрасно, и была еще казавшаяся маленькой дверца. Она мягко взяла меня за руку и улыбнулась. Мы поднялись и прошли через эту дверцу. «Вы вступаете в новую жизнь», - сказал Голос.
А жизнь всё била реальностью.
Вскоре я понял, что она мешает мне. Мы жили вместе, в отдельной квартире, и мне хотелось отдыха и покоя, ей хотелось действия, мне хотелось одиночества, ей хотелось общения. Мелочные бытовые ссоры.
Но постепенно они преодолевали кризис. Он начал смиряться.
Мне опять снился какой-то кошмар, единственное, что запомнил, чьи-то жесткие болезненные укоры. Наспех поев, я вышел из дома, жена еще спала. «Как всегда», - усмехнулся я про себя. Молоденькая девочка, новая сотрудница приветливо поприветствовала меня. Я улыбнулся ей в ответ. «Как насчет совместного ужина?».
Вечером мы лежали вдвоем, и я любовался ее телом. Так похожа на нее, и такая другая.
Поздно вечером дома меня ждал скандал и слезы. «Ты же обещал! Обещал беречь! Обещал никогда не сделать мне больно!». - «Сама подумай, как я мог такое обещать! Как это возможно!»
Ее взгляд остекленел. Женщина медленно опустилась на колени. «Ну, вот не надо», - проворчал он. Она не отвечала.
- Прекрати! - кричал он на нее, кричал сильней и сильней, но она не отвечала, продолжая смотреть сквозь этот мир. Раздраженно хлопнув дверью, он ушел из квартиры. А она продолжала смотреть в никуда. Она видела цветочную поляну, поляна заканчивалась обрывом, вокруг порхали разноцветные бабочки. Сама черная из них опустила ей на ладони красные пилюли. «Давно ли я должна была быть тут?», - спросила она у бабочки?
- Давно, - ответил Голос.
- Почему? - спросила она. Но в ответ были лишь тишина и холод.
Он вернулся, но там уже не было ее. Он кричал, просил ее вернуться, клялся, но ответом были тишина и холод ее тела.
Я проснулся, еще крича. Та же квартира. Но на стенах не ее любимые обои с белоснежными зайцами, не ее любимые шторы. «Верните мне ее», -кричал я небесам, а они молчали.
Он кричал еще долго, а его крик тонул в бетонных стенах. Он кричал до тех пор, пока не сорвался на хрип. Вместе с хрипом вырывалось его сердце, его душа.
Печальная девушка в белоснежном платье подошла к нему, он смотрел на нее через слезы. «Почему?», - читалось в ее светлых глазах.
- Ты нарушил обещание, - сказал Голос, - вы всегда нарушаете их.
- Я люблю тебя, - прошептал он.
На ладони юноши появились красные пилюли.
На цветочной поляне, что заканчивается обрывом, стоял грустный юноша и смотрел в бесконечность неба. Где-то далеко на такой же поляне, у обрыва, стояла грустная девушка и смотрела в пропасть.
«Прости меня».
"Отвергая реальность" Галлея Сандер-Лин, рассказ
- Ребята, я бы хотел с вами посоветоваться. Мне слишком сложно принять решение самостоятельно. Не знаю, как поступить, - Рейдж расположился за широкой частью стола лицом к окну и, будучи радушным хозяином, разливал по чашкам чай. В качестве угощения у него было печенье и сваренное матерью клубничное варенье. Двое друзей молодого человека расселись с торцов - друг против друга. Как вечные идеологические соперники.
Слева развалился на стуле Гройс. Он имел вид типичного байкера, для которого в этом мире есть мало преград: косуха, чёрная бандана, из-под которой виднеются длинные волнистые пряди непонятного сизого цвета, синие джинсы. Возле порога небрежно брошены сапоги-ковбойки. Рейджу нравился Гройс. Он всегда так уверен в себе. Иногда это даже пугало, но не могло не восхищать. Резкий, бескрышный, жёсткий. В общем, брутальный рокер. Такой, каким Рейдж всегда хотел стать, но не решался.
Полную противоположность Гройса воплощал Нейл, находившийся справа. Это тщедушное существо являлось слабым звеном в их компании, но они, почему-то, продолжали с ним общаться. Одет как маменькин сынок, который вот уже лет сорок не может вылезти из под её крыла и неуёмной опёки: слишком короткие штаны, в которые заправлен вязаный свитерок, куцый пиджачишко, нелепо топорщившийся поверх свитера. Тусклые белёсые волосы зализаны назад. Большие очки в старомодной оправе портят и без того не особо приятное впечатление о не старом ещё мужчине. Рядом на столе примощена шапка «петушок», которая вот уже лет двадцать вышла из моды. Да, он действительно был зашоренным, забитым и безвольным фанатиком, который поклонялся культу своей мамы. Рейдж презирал его всеми фибрами души.