Утро радостно просемафорило Егору головной болью и колючей сухостью во рту. Он с трудом разлепил веки, взглянул на «ходики» на стене… Мать твою, одиннадцатый час, Ромка давно ждет на площади. Голову мне оторвет, когда явлюсь.
Роман прохаживался перед фонтаном, охраняя картины: три Егоровых и две своих собственных, два бесхитростных деревенских пейзажа — зимний и летний. Солнце припекало, и он был в бриджах, тельняшке и ярко-красной бандане, что вкупе с угольно-черной бородой придавало ему вид флибустьера, который выбрался на сушу спустить в ближайшем кабаке часть награбленного золота.
— Поздненько ты нынче, — ехидно заметил он вместо приветствия.
— Извини, — покаянно откликнулся Егор. — Вчера, понимаешь…
— Вижу, не слепой, — Роман критически оглядел приятеля с ног до головы. — Хоть бы причесался, а то чучело чучелом. Расческу-то не пропил еще? Тебя, между прочим, все утро дама ждет.
— Дама? — равнодушно переспросил Егор.
Роман указал подбородком куда-то за его спину. Егор нехотя оглянулся.
И увидел Марию.
Глава 4. Перекресток
— Здравствуй, — сказала Мария. И посмотрела на Егора снизу вверх.
Он не сумел ответить сразу. Дыхание внезапно перехватило, будто у боксера, пропустившего удар на ринге, ослабли колени и отчаянно зашумело в ушах.
— Здравствуй, — наконец произнес он. — А ты изменилась. Была симпатичной девушкой, а стала…
— Кем? — спросила она.
— Стала красивой женщиной. Хотя это звучит банально.
Она улыбнулась — очень знакомой улыбкой, немножко наивной, немножко грустной и подкупающе доверчивой. Да, глаза и улыбка — вот то, что осталось неизменным со времен прошлой жизни. Зато все остальное…
Волосы, к примеру, лежали несколько иначе. Неуловимо, но ощутимо иначе, наглядно демонстрируя разницу между парикмахерской районного Дома быта и салоном красоты для VIP-персон. Чуть тронутые дорогой помадой губы, слегка подкрашенные ресницы, изысканный лайковый пиджак, блузка нежнейших кремовых тонов, кулон старинной работы на тонкой золотой цепочке, короткая облегающая юбка и белоснежные туфли-«лодочки» — Егор, отнюдь не считавший себя знатоком женских шмоток, сумел оценить их элегантную простоту. Простоту, которая стоит денег. Ему сразу стало неловко за свои стоптанные кроссовки и поношенную куртку. И за практически вечное несмываемое пятнышко от краски на правой ладони, из-за которого проницательная Лялечка окрестила его «свободным художником». Хорошо, за маляра не приняла…
— Давно меня ждешь? — спросил он, чтобы что-то спросить.
— Не очень. Я смотрела картины.
Егор скосил глаза на Романа, который устроился на стуле подле собственного пейзажа «Зимнее утро» и Егоровых «Парашютов над Таллином». Несколько дней назад, сидя без копейки, они с Ромкой договорились выставить «Парашюты» на продажу. Мария подошла к картине вплотную и спросила:
— Сколько это стоит?
— Не продается, — сказал Егор. — Я обещал подарить эту вещь одной девушке, которая раньше играла на скрипке в подземном переходе.
Ромка угрожающе шевельнул пиратской бородой, но Егор даже не обернулся в его сторону.
— Вот как? — проговорила Машенька. — А если эта девушка больше не играет в переходе?
— Все равно, — упрямо сказал Егор. — Обещания нужно выполнять.
Он вынул из сумки вощеную бумагу, упаковал полотно (Ромка и не подумал помочь — стоял поодаль, засунув руки в карманы и демонстративно глядя в сторону: должно быть, мысленно пересчитывал баксы, фривольно сделавшие ему ручкой), и сказал:
— Ну вот. Теперь владей.
И неловко затоптался на месте, не зная, что делать дальше. Вдруг с беспощадной ясностью подумалось: а ведь она сейчас уйдет. Помашет рукой на прощание — и исчезнет, на этот раз навсегда. Не станешь же караулить ее круглыми сутками у ворот особняка, под прицелом охраны и видеокамер.
Сейчас она уйдет…
— Подожди, — вдруг толкнула Егора неожиданная мысль, и он уцепился за нее, как за спасательный круг. — Как же ты это донесешь до дома? — он указал на сверток с картиной.
Мария чуть снисходительно улыбнулась.
— Я на машине.
Егор оглянулся кругом.
— А…
— Я отпустила шофера пообедать.
Егор хмыкнул и мысленно щелкнул себя по носу: пора усвоить, парень, что перед тобой — не девочка-скрипачка, а весьма и весьма состоятельная дама, не тебе чета.
— Может, нам тоже стоит перекусить? — вдруг спросила Мария.
— Что? — очнулся Егор от раздумий.