— Без вас, месье, мы бы пропали, — сказала молодая женщина. — Благослови вас Бог!
— Как случилось, что вы попали в эту историю? — спросил Гийом. — Я не ожидал вас здесь увидеть.
— Мы решили проводить до Вовэра, где он живет, одного из друзей, будущего священнослужителя, хорошего парня, но не выходящего из состояния подпития, очень доброго. Он занимался вместе с нами стихотворством в кабаре «Молочная свинья» на улице Нуайе, — объяснял поэт. — Не успели мы уложить его в постель — он тут же уснул и захрапел — и выйти через эту проклятую дверь, как увидели приближавшуюся шайку во главе с Артюсом. Среди голиардов была отбивавшаяся от них женщина. Другую, без признаков сознания, нес их главарь. Мы окликнули их, а они послали нас подальше! Ссора началась, когда мы потребовали освободить пленниц, которых я узнал и назвал по имени. Надо было вырвать их из рук этих парней. Не знаю, кто бы взял верх без вашего вмешательства.
— Где Кларанс? — спросила Флори. Она думала, что сестру, как и ее, отбили у голиардов.
— Увы, она в руках Артюса, и нас слишком мало, чтобы ворваться в замок Вовэр.
— Вы хотите сказать, что она сейчас там? Во власти этих уголовников?
Молодая женщина с негодованием поднялась на ноги, нервными движениями привела в порядок одежду и подобрала волосы.
— Как вы можете оставить ее в руках этих негодяев! — воскликнула она. — Вы должны сделать все, чтобы как можно скорее освободить ее!
— Поместье Вовэр укреплено не хуже какой-нибудь крепости, — заговорил Гийом. — Не может быть и речи о том, чтобы войти туда, как па какую-нибудь мельницу. Если мы хотим получить хоть какие-то шансы на успех, надо вернуться в Париж за стражниками и вместе с ними взять замок штурмом.
— Это слишком долго, — взволнованно воскликнула Флори, — слишком долго!
— Другого выхода нет, — твердо повторил Гийом. — Вы же видите, нас шестеро — и в каком виде! — Он указал на приятелей Рютбёфа, окружавших поэта. — Жалкая кучка избитых, а то и покалеченных парней в крови.
— Двое моих друзей довольно серьезно ранены, нужны бинты, чтобы перевязать раны. Они лежат там, внизу, в траве, с ними Гунвальд, который, по-моему, немного разбирается в медицине. Все остальные также пострадали, как вы сами видите, мадам, и не в состоянии сражаться. Да и сам я не в лучшем виде.
Раненный в плечо и в бедро, он сделал себе повязку из полы плаща, чтобы остановить кровь.
— Если мы хотим действовать быстро, вот что, по-моему, нужно делать, — проговорил Гийом с твердостью, заставившей Флори положиться на его решение. — Те, у кого есть лошади — а это Ивон и я, — отправляются в Париж. Вы, кузина, не можете здесь оставаться, и мы берем вас с собой. Мы поднимем стражников и тут же вернемся с ними сюда. За это время вы, Рютбёф, позаботитесь о раненых и будете нас ждать. Следите за тем, чтобы оттуда никто не вышел. Мы скоро вернемся.
Ивон подвел лошадей. Гийом прыгнул в седло и наклонился к отвернувшей голову Флори, чтобы помочь ей сесть на лошадь позади него. Они быстро скрылись из виду,
— Держитесь за меня хорошенько, любимая, не бойтесь, обхватите меня покрепче, большую часть дороги поедем галопом, — говорил меховщик, не повышая голоса, чтобы слышала только она. — Как бы мне не увезти вас в дремучие леса, куда Тристан бежал с Изольдой!
Он пришпорил лошадь, и она пошла галопом.
Флори, обхватив талию человека, который только что так решительно попрал связи чести и родства, священные связи — казалось бы, непреодолимые препятствия между ними, — была в смятении. Все в ней восставало против этого. Неужели ее муж, сестра станут жертвами ее слабости? Неужели она обесчестит их — она, в которую они так верят? Что за безумие творится с нею?
Она не замечала ничего по дороге к Парижу, отказываясь представить себе внушавшую ей ужас судьбу, к которой лошадь уносила ее и Гийома. Однако, сама того не желая, она вдыхала острый запах кожи, пота, смешанный с ароматом незнакомых ей духов, запах того, кто так внезапно и с таким жаром обрушил на нее свои чувства, этот запах, окутавший ее, когда он прижимал ее к себе в разгаре схватки и после нее. Отныне и навсегда она запомнит флюиды этого тела и сумеет различить их среди множества других ароматов.
По щекам ее текли слезы — она думала о судьбе Кларанс, о своей собственной судьбе, а сердце громко билось в такт галопа, уносившего их обоих, тесно прижавшись друг к другу, соединяемых, что бы там ни было, одним и тем же неистовым желанием, но разделенных пока общим пониманием добра и зла, чести, священного долга, глубоким уважением, которое супруги дают друг другу в момент таинства бракосочетания.