— Жрать!
Ну жрать, так жрать! Это есть у нас!
Дотащив Вику до ближайшей скамейки, я вынул из хранилища шоколадный батончик и сунул ей в рот. Через пару минут девушка, съев половину «сникерса», немного пришла в себя и заплетающимся языком смогла объяснить своё болезненное состояние:
— Я Настю первой вылечила, это получилось легко и быстро, так же как и тогда, в ресторане. Но там ещё и другие девочки были, сильно покалеченные. Мне их жалко стало, вот я и стала всех лечить, а на четвертой почувствовала, что слабею… Еле до выхода дошла… Давление сейчас, наверное, сорок на восемьдесят… Халат там на лестнице бросила, чтобы, в случае чего, на меня не подумали.
— Это ты хорошо насчет халата сообразила, — похвалил я девушку, — Но в любом случае уходить надо от греха подальше… — Я ещё хотел добавить, что её сейчас будут искать, но в этот момент на крыльцо выскочила женщина в белом халате с таким выразительным ищущим взглядом, что слова стали не нужны. Уже ищут!
— Ага, — кивнула Вика, бросив короткий взгляд на врачиху,– Я уже могу идти, наверное.
Сделав морду кирпичом, я поднялся со скамейки, помог встать своей невесте, и мы не спеша направились прочь от больницы, ощущая спиной изучающие взгляды.
Когда мы зашли за угол ближайшего дома, пришлось снова садиться, чтобы Вика передохнула. Так, потихоньку мы и шли, отдыхая на лавочках. Хотелось, конечно, её пропесочить за глупость, но если посмотреть на эту ситуацию объективно, то Вика всё сделала правильно. Никто ведь не мог подумать, что у этого колечка имеются такие ограничения. Хотя, наверное, это не у кольца ограничения, а у самой Вики.
Когда мы удалились от больницы достаточно далеко, чтобы не опасаться преследования, то по моему предложению зашли в небольшое кафе, чтобы отдохнуть и пообедать.
После того, как официантка, приняв заказ, отошла от нашего столика, я задал Виктории вопрос, который не давал мне покоя всё это время:
— А всё же, можешь рассказать подробнее, почему ты так недружелюбно обошлась с Родриго и его сотоварищами?
Девушка как-то затравленно глянула на меня, потом осмотрела зал и, повторно убедившись, что кроме нас здесь никого нет, а официантка стоит достаточно далеко, приступила к рассказу:
— Он был моим первым парнем, мне было шестнадцать, ему двадцать два и поначалу я совсем потеряла голову от любви, сдурела напрочь. А потом я узнала, что у него есть и другие девушки, одна из них даже заявилась ко мне выяснять отношения. Но я оказалась сильнее, — Вика усмехнулась своим воспоминаниям, сделала небольшую паузу, собираясь с мыслями, после чего продолжила, — После этой истории я с ним хотела расстаться, но он меня преследовал, говорил, что любит только меня и все такое прочее, от чего я не могла никак устоять, — девушка опять грустно вздохнула, — А потом его посадили за наркотики, меня стали таскать на допросы, дома провели обыск. Я тогда у матери жила и после всего этого мама выперла меня из дома. Хорошо хоть бабушка приютила, она ведь мне не родная, но была такой хорошей, — у Вики дрогнули плечи и на глазах выступили слезы.
— Не родная? — удивился я.
— Нет, — она мотнула головой, — Бабушка была тётей моей матери, но любила меня куда сильнее и заботилась…
— Так что там с Родриго? — я постарался вернуть девушку к более насущной теме, — Пока то, что я услышал, как-то не тянет на высшую меру.
— Родриго подлец и мерзавец! — злобно прошипела она, — Когда его посадили, он звонил из тюрьмы, требовал, чтобы я ему деньги отправляла, сначала на жалость давил, когда не получилось, угрожать начал, но я хотела его поскорей забыть и номер сменила.
Увидев, что к нам приближается официантка, Вика замолчала, подождала, пока та поставит на стол два стакана с апельсиновым соком, затем девушка сделала пару глотков, вытерла рот салфеткой и, проводив взглядом удалившуюся официантку, более спокойно продолжила:
— А вчера он вломился мне в квартиру с двумя друзьями, заявил, что я ему сильно задолжала, пока он сидел, сказал, что я сначала обслужу его и друзей, а потом буду работать как на конвейере. Он так и сказал: конвейер, гадина!
Девушка умолкла, глядя в окно, за которым весело чирикала пичуга, усевшись на цветущую ветку яблони. А я медленно отпил сок, обдумывая всё сказанное. Вполне логичная картина вырисовывается, хотя это совсем не гарантирует того, что она говорит правду. Впрочем, для большей ясности, надо бы задать ещё пару вопросов:
— А откуда он здесь взялся, если был в тюрьме? И зачем ты его пустила в квартиру?