— Правильно, — одобрил ее план Фредди. — Мы вместе этим займемся. Мы с тобой теперь будем жить в гражданском браке. Знаешь, что это такое?
— Ага, — кивнула Сьюзен. — Я смотрела по телевизору «Дни нашей жизни». Там главная героиня, Бетти, жила в гражданском браке с адвокатом. Я тоже хочу жить в браке. По ночам мне бывает так одиноко. Я терпеть не могла Марти, но все равно жалела, что он не может ночевать дома.
— А почему ты его не любила? Он же был твой брат.
— Помнишь, я тебе говорила, что у меня никогда не было парня? Это все из-за Марти. Я ведь от него забеременела. Думаю, отец об этом тоже догадался — потому и выгнал нас из дому. Мы приехали в Майами, я сделала аборт, а Марти долго не мог найти работу. Он пытался устроиться коридорным в отеле «Интернешнл» и познакомился там с Пабло. Это брат заставил меня стать проституткой. Я ненавижу это занятие. Видел бы ты сегодня этого старика из Огайо. Он был просто омерзителен.
— Тебе больше не придется торговать собой. Ты теперь живешь со мной.
— Ты не знаешь Пабло. Он улыбается, расшаркивается перед постояльцами, но на самом деле он очень жестокий человек. И он знает, где я... где мы живем.
— Забудь о Пабло. Я его беру на себя... Помнишь песню Боба Дилана про женщину, лежащую поперек железной кровати?
— Нет. Может, и слышала когда-то, но не помню. Сам знаешь, Дилана теперь редко передают по радио.
— Это неважно. Вот что ты сейчас сделаешь. Пойдешь в спальню, разденешься и ляжешь ничком, подложив под живот две подушки. Я выпью еще бутылочку пива и присоединюсь к тебе.
— Ты хочешь трахнуть меня в задницу, нравится мне это или нет?
— Именно.
— Ладно. Тогда схожу, принесу тебе пива.
...Потом они лежали на широкой железной кровати. Взошла луна, и лучи блеклого света, пробивавшиеся сквозь жалюзи, легли желтыми полосами на безволосой могучей груди Фредди. Сьюзен лежала, тесно прижавшись к Френгеру, положив голову на его вытянутую руку. Вдруг Фредди кашлянул, а потом довольно хмыкнул:
— Помнишь хайку, которое написал мистер Тэрнер?
— Нет, — ответила Сьюзен.
— "Солнце Майами
Встающее в Эверглейдс -
Котлета в булке".
Я засмеялся, потому что вспомнил эти строчки. Теперь я понимаю, что они означают.
Глава 8
Когда Хок приехал на работу, Билл Хендерсон уже сидел в стеклянном закутке с каким-то мужчиной средних лет. Хок проверил свою ячейку для корреспонденции и помахал рукой Хендерсону — мол, я уже тут. Хендерсон улыбнулся и жестом пригласил Хока войти. Почти на всех передних зубах Хендерсона были серебряные коронки, что делало его улыбку похожей на зловещий оскал. Хок и Билл были напарниками уже четвертый год, и всякий раз, видя улыбку Хендерсона, Хок не мог удержаться от мысли, что именно так выглядит то злое существо, которое скрыто в каждом человеке. Просто из Хендерсона оно вылезает при каждой улыбке.
— Я схожу за кофе, Билл. Вернусь через минутку, — сказал Хок, приоткрыв дверь в стеклянный кабинет.
— Я уже купил кофе. — Хендерсон показал на пластмассовый стаканчик, стоявший на столе. — Позволь представить тебе мистера Уэггонера. Мы уже начали беседу. Думаю, тебе будет интересно к нам присоединиться.
Хок обменялся рукопожатием с Уэггонером и сел за стол.
— Я — сержант Мозли. Напарник сержанта Хендерсона.
— Клайд Уэггонер. Отец Мартина.
Уэггонер был одет в брюки цвета хаки, голубую рубашку и белый галстук из вискозы. Через его левую руку была перекинута нейлоновая ветровка. Короткие темно-русые волосы выбриты на висках на армейский манер. Землистого цвета лицо со следами солнечных ожогов, а на носу и на скулах даже виднеются рубцы, оставшиеся после удаления омертвевшей от солнечной радиации кожи.
— Я полагаю, вы хотите забрать вещи сына, — сказал Хок, открывая ящик стола. — Простите, что я немного задержался сегодня, но мне нужно было заехать в химчистку.
Мистер Уэггонер посмотрел на свои стоптанные штиблеты, издал какой-то странный горловой звук и заплакал. Слезы, катившиеся по его обожженным щекам, были абсолютно искренние. Хок недоуменно уставился на Хендерсона. Тот вновь одарил его своей брутальной улыбкой и обратился к Уэггонеру:
— Пожалуйста, расскажите моему напарнику то, о чем уже поведали мне. Я бы мог и сам все вкратце пересказать, но боюсь упустить какие-нибудь важные детали.
Мистер Уэггонер высморкался в голубой платок, скомкал его и сунул в карман брюк. Затем утер слезы ладонью и заговорил:
— Конечно, у меня нет никаких доказательств, сержант. Я уже сказал об этом сержанту Хендерсону. Все, что я скажу — всего лишь предположения, и я буду только рад, если окажусь не прав. У меня и так очень неважно идут дела в фирме, так что скандал мне абсолютно ни к чему. Окичоби — совсем небольшой городок, и тамошние представления о морали существенно отличаются от стандартов Майами. Знаете, как у нас называют Майами?
— Нет. Но вряд ли этот отзыв окажется лестным.
— Вы правы, сержант Мозли. Майами у нас называют «городом греха».
— Вы, случайно, не священник?
— Нет, сэр. У меня в Окичоби небольшой магазин бытовой техники. Видеоигры, компьютеры, прокат телевизоров и видеофильмов.
— У моего отца тоже свой магазин скобяных товаров. В Ривьера-Бич, — сказал Хок.
— Значит, ваш отец дальновиднее, чем я. Видите ли, открывая магазин, я надеялся на то, что многочисленным рыболовецким компаниям, ведущим промысел на озере, а также фирмам, выдающим лицензии на лов рыбы, позарез будут нужны компьютеры. Дело в том, что правительство ввело квоты на отлов рыбы, и мне казалось, что компьютерный учет количества выловленной рыбы станет насущной необходимостью. Опять же, можно сразу узнать, не перебрал ли ты квоту. Но в прошлом году озеро сильно обмелело и ловлю рыбы практически запретили. Во всяком случае, сетями ловить не разрешают. Поэтому почти все компании свернули свою деятельность. К тому же оказалось, что для такого учета нужны специальные компьютерные программы, которых пока просто нет в природе. Короче говоря, мои компьютеры в Окичоби никому не нужны.
— Значит, вы на грани банкротства?
— Ну что вы! Текущая торговля в полном порядке. Просто в свое время я решил расширяться и взял кредит, а поскольку с компьютеризацией Окичоби я прогадал, то проценты по кредитам приходится покрывать за счет проката видеофильмов. Естественно, прибыль значительно уменьшилась... Но я приехал сюда обсуждать не проблемы бизнеса. Видите ли, я уже говорил сержанту Хендерсону, что смерть моего сына не случайна.
— То есть?
— Это был не несчастный случай. Мартина убили.
— Значит, это убийство войдет в историю, поскольку еще никто никого не убивал таким способом.
— Не перебивай мистера Уэггонера, Хок, — сказал Билл Хендерсон. — Лучше послушай.
— Мартина убили таким способом именно потому, чтобы никто не заподозрил убийство. Я регулярно смотрю передачу Джима Рокфорда, и знаю, что самые изощренные убийства всегда выглядят как несчастный случай.
— Почему вы решили, что это убийство?
— Вы не представляете, как мне больно говорить об этом. Я ведь все-таки отец Мартину. Но я еще и добропорядочный гражданин и потому ратую за то, чтобы свершилось правосудие и восторжествовала справедливость, какою бы горькой она ни была для меня и для всей моей родни. — Уэггонер опять заплакал и потянулся за платком.
Хок снял крышечку с пластмассового стаканчика и отхлебнул кофе. Напиток оказался холодным.
— Ты когда его принес? — спросил Хок у Хендерсона.
— Ну, я сегодня пришел пораньше, — начал оправдываться Хендерсон. — Кто же знал, что ты опоздаешь на полчаса?
Хок вернул крышечку на место и выбросил кофе в мусорное ведро. Потом зажег сигарету, затянулся разок и затушил сигарету в пепельнице. Выпустил дым через нос и спросил:
— Значит, вы считаете, что неизвестный, который сломал палец вашему сыну, хотел убить Мартина? Я вас правильно понял, мистер Уэггонер?