«Что ж, — подумал Фредди, — одна симпатичная берлога в Кендалле у меня уже есть».
Сьюзен вернулась еще до полудня с двумя пакетами продуктов и 4280 долларами в пятидесяти— и двадцатидолларовых купюрах. Фредди уселся за неприбранный после завтрака стол и начал считать деньги. Сьюзен тем временем выкладывала продукты из пакетов.
— Здесь не хватает десяти тысяч, — сказал Фредди, пересчитав банкноты.
— Это потому, что я положила их на новый счет в отделении сберегательной кассы на Миллер Сквер. У нас и без того куча денег на расходы — еще и останется, что в сейф положить. Зачем терять ежемесячные проценты с десяти штук? Мне и так пришлось платить пеню в четыреста долларов за то, что закрыла счет прежде срока. В старой сберкассе набегало за месяц 1,32 процента, а в новой гарантируют только 0,92 процента в месяц... — Сьюзен взяла в руки упаковку свиных отбивных и наморщила лоб: — Странно, я вроде не...
Не вставая со стула, Фредди врезал ей по физиономии. Сьюзен упала, выронив отбивные, и упаковка с мясом заскользила по линолеуму. Сьюзен ухватилась за мгновенно распухшую щеку и заплакала.
— Живя в браке, — принялся объяснять Фредди, — ты должна научиться в точности выполнять то, что тебе скажет муж. Я тебе не папочка, которого можно игнорировать, и не придурковатый брат, которым можно манипулировать. Ты хоть знаешь, что означает слово «манипулировать»?
Сьюзен кивнула и ответила, всхлипывая:
— Ага... Я... я... однажды смотрела телепередачу про это... С Филом Донахью...
— Я ведь не дурак. Возможно, ты и права насчет процентов и прочего — я в финансах не очень разбираюсь. Но не в этом дело. Суть в том, что ты не сделала того, что я тебе велел. И не проценты тебя волновали, а я. Ты не сняла со счета десять тысяч потому, что не доверяешь мне. И не надо мне возражать. Ни слова. Я не хочу слушать твое вранье. Пусть эти десять кусков лежат в сберкассе. Сейчас они не нужны ни мне, ни тебе, и мне понятно, что так тебе спокойнее... А сейчас подбери с пола отбивные, пусть они оттают. Приготовишь их на ужин с каким-нибудь гарниром.
— Печеная картошка подойдет?
— Решай сама, готовка по твоей части. А почему ты меня не спросишь, откуда эти отбивные?
— Я думаю, меня это не касается...
— Вот именно. Молодец, быстро учишься. — Фредди открыл сумочку Сьюзен и достал оттуда ключи от машины. — Я сейчас съезжу в отель, улажу твои дела с Пабло. Потом покатаюсь по городу, чтобы хоть немного сориентироваться на местности. Вернусь часам к шести — если, конечно, не заблужусь. Хотя я смотрел по карте: если ездить только по стритам и авеню, то заблудиться трудно.
— Но у меня сегодня лекция по социологии. Английский по понедельникам и средам, и социология — по вторникам и четвергам...
— Нет, на лекцию ты сегодня не пойдешь. Позвони преподавателю и скажи, что у тебя умер брат. Профессор Тэрнер ведь уже в курсе? Ну вот. И вообще, я еще подумаю, стоит ли тебе продолжать учебу. — Фредди отсчитал тысячу долларов, свернул их в трубочку и сунул в правый карман. Остальные деньги он положил на стол и подвинул стопку в сторону Сьюзен. — Возьми эти бабки и схорони где-нибудь в квартире.
Уже взявшись за ручку входной двери, Фредди обернулся:
— И вот еще что: позвони в слесарную мастерскую, пусть установят на нашей входной двери засов. А то этот хилый замок — все равно что пригласительный билет грабителю.
— Я и сама уже думала об этом, даже выясняла, сколько это будет стоить. Шестьдесят долларов. По-моему, дороговато. Разве нет?
Фредди показал на пачку денег, лежащую на столе:
— Что хуже — потерять шестьдесят долларов или всю эту кучу?
Потом вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.
Сьюзен, слегка очумевшая, открыла холодильник, несколько секунд тупо смотрела в него, потом закрыла дверцу, вынула из пакета рулон туалетной бумаги, взглянула на него, бросила обратно, двинулась было в ванную, но внезапно передумала, кинулась к телефонному столику и лихорадочно принялась листать справочник в поисках телефона ближайшей слесарной мастерской.
Глава 10
Особняки с двумя спальнями, расположенные в престижном районе Майами, называвшемся Таити-Виллидж, стоили 189 000 долларов. Дом номер 11К, однако, обошелся его владельцам гораздо дороже, поскольку спален в нем было три, и к тому же вся обстановка по заказу хозяев была выдержана в стиле латинского барокко. Окна первого этажа были забраны витиеватыми коваными решетками, а в интерьере преобладала пурпурно-розовая гамма цветов. Ковры в комнатах были темно-пурпурного цвета, а тяжелые портьеры на окнах, висевшие на карнизах, выполненных в виде заостренных с обеих концов копий, как бы вторили коврам лиловым эхом.
На полу в гостиной лежали ничком двое мужчин явно латиноамериканского происхождения. Руки и ноги у них были связаны медной проволокой, а в затылках зияли огнестрельные раны. Выстрелы изуродовали лица латиноамериканцев до неузнаваемости. На полу в коридоре, ведущем на кухню, лежала еще одна жертва преступника — молодая темноволосая женщина в белом фартуке и чепчике. Она также была убита выстрелом в затылок. Руки и ноги горничной убийца связал той же медной проволокой. В ванне плавал труп двухлетнего мальчишки. Ребенка тоже убили выстрелом в затылок, правда, руки-ноги ему не связывали.
В доме было полно народу. Над трупами суетился фотограф, двое сотрудников снимали отпечатки пальцев со всех предметов, находящихся в доме, а судмедэксперт Мерл Эванс делал какие-то пометки в своем блокноте, присев у кофейного столика.
Из обитателей дома в живых осталась только хозяйка. Во время кровавой бойни она находилась в супермаркете по соседству. Вернувшись из магазина, она обнаружила трупы мужа, брата, малолетнего сына и служанки. Женщина была родом из Колумбии, и почти не говорила по-английски. Она успела вызвать полицию, прежде чем впасть в истерику. Когда на место преступления прибыл доктор Эванс, он незамедлительно сделал женщине укол и отправил ее на «скорой» в госпиталь «Америкен».
Хок Мозли и Билл Хендерсон, мельком взглянув на место преступления, отправились опрашивать соседей — Хок стучался в дома на четной стороне улицы, а Хендерсон — в дома с нечетными номерами. Обойдя все близлежащие особняки, Хок и Билл вернулись в 11К, устроились в гостиной на узком диванчике, обитом розовым шелком, и принялись сверять свои записи.
— Никто из опрошенных ничего не слышал, — сказал Хендерсон.
— У меня тот же результат. Пострадавшие жили очень уединенно, никто из соседей ни разу с ними не разговаривал. Владели они только испанским, почти не показывались из дому. Изредка служанка водила малыша купаться в бассейн, но взрослые члены семьи в бассейн не ходили. А именно в бассейне местные жители чаще всего и знакомились друг с другом. Управляющий жилым комплексом сказал, что домом 11К владеет какая-то колумбийская компания, которая оплачивает все счета, а жильцы в доме постоянно меняются. Вселяясь, они предъявляют менеджеру необходимые документы, и он вручает жильцам ключи от дома. Выезжая, они просто возвращают менеджеру ключи. Управляющий сказал, что у него не возникало никаких проблем с обитателями 11 К. Все жильцы — очень порядочные, спокойные люди. Так, во всяком случае, говорит менеджер.
— Ты выяснил у него, как их зовут?
— Нет. Он показал мне их ордер на вселение, но в нем имена не указаны. Документ составлен на предъявителя. Правда, ордер на испанском языке, но у меня нет оснований не верить управляющему.
— У меня тоже, — сказал Хендерсон. — Но, на всякий случай, надо попросить кого-нибудь из наших перевести документ на английский... Знаешь, Хок, мне не верится в то, что никто не слышал ни одного выстрела.
— Ну и слава Богу, что никто не слышал. Представляешь, что было бы, прибеги кто-нибудь на выстрелы? Этому храбрецу наверняка прострелили бы черепушку.