Лафери всегда был уверен, что Джордан станет великим игроком. И не просто благодаря своему таланту и выдающимся физическим данным, а потому что он беззаветно любил баскетбол. Такую любовь нельзя привить тренировками или лицемерно изображать. Майкл с радостным нетерпением ждал каждой тренировки, каждого матча. Не у всех игроков была такая страсть к баскетболу. Большинство из них, как считал Лафери, скорее любили деньги. А чувства Джордана были искренни, в чем и заключалось его преимущество.
Благодаря этому, а также своей удивительной способности переключаться с одного занятия на другое (однажды, например, накануне ключевого матча в серии «плей-офф» он целый день играл в гольф) Джордан никогда не выглядел усталым. Уровень его энергетики был непостижим. Обычно игроки, пришедшие в НБА из колледжей где играли за сезон всего лишь в 24 матчах, сразу же выдыхались: как-никак 82 матча за сезон да еще бесконечные перелеты из города в город. Марк Пфайль один из тренеров чикагского клуба, предупреждал Джордана о факторе усталости, говоря ему, что он должен беречь свои силы. «Устал? Может, отдохнешь пару минут?» — не раз спрашивал он его.
Улыбаясь в ответ, Джордан говорил: «Понаблюдайте за мной и все сами поймете».
Майкл отличился с самого появления в лиге. Во втором своем матче за «Буллз», игравшего в Милуоки, Джордан рванулся со штрафной линии соперников, чтобы совершить «слэм-данк» — трюк, доступный только Джулиусу Ирвингу. Наблюдавший за его игрой Майк Данливи, хлопнув по плечу сидевшего рядом с ним Кевина Греви, сказал: «Вот первая большая его ошибка». Но когда Джордан влепил мяч в корзину, Данливи понял, что ошибся он сам, а не Майкл.
Вскоре также выяснилось, что Джордан обладает незаурядной силой воли и умеет быть жестким. Как-то раз «Буллз» играл с «Вашингтоном», за который выступали два устрашающих громилы — Джефф Раленд и Рик Махорн. Раленд сбил Майкла с ног. Когда тот грохнулся на площадку, даже хруст раздался. Джордан тут же встал, отряхнулся и, будто ничего не произошло, пошел на новое столкновение с Ралендом. В другом матче — с «Милуоки», тогда очень сильным клубом, который тренировал Дон Нельсон, Майкл играл против Сиднея Монкрифа, одного из двух или трех лучших защитников в лиге. Монкриф был бессилен остановить его, и Нельсон перестроил оборонительные порядки. Получилось в результате так, что Джордана опекала практически вся пятерка. Но напрасно — чикагцы победили. Как сказал журналист Рон Раппопорт, матч сложился так, что один игрок все время прорывался через пикет из пяти соперников. Для новичка НБА такое было немыслимо.
С приходом Майкла в «Чикаго» увеличило количество болельщиков на стадионах, как на домашних матчах, так и на выездных. За пару месяцев первого сезона Джордана число зрителей на чикагском стадионе почти удвоилось — с 6.365 человек в среднем на матче до 12.763. Продажа сезонных билетов — до той поры безнадежное дело — за первые три года пребывания Майкла в «Буллз» выросла в пять раз. Рейтинг телетрансляций матчей с участием чикагцев показал, что их смотрят более чем в 30 тысячах семей.
И все же время настоящего культа Джордана, «Майкломании», тогда еще не наступило. Да, число болельщиков на трибунах увеличилось, но всеобщего помешательства не наблюдалось. Тим Хеллем, тогдашний пресс-секретарь «Буллз», вспоминал, что зачатки культа Джордана он заметил, когда чикагцы выступали в Индиане и Майкл набрал в том матче около 40 очков. После игры состоялся небольшой парад: по Дворцу спорта Джордана сопровождали шеренги ребятишек.
Джордан сразу же наладил прекрасные отношения с прессой. Он всегда был доступен и дружелюбен. Частично - потому что был хорошо воспитан. Частично - поскольку сознавал, что общение с журналистами — важным элемент его профессиональной карьеры. Майкл быстро понял, что непринужденные беседы с репортерами — источник ценной для него информации о делах в НБА и в ее клубах. Он узнавал, что нового в командах, кто как играет, какие тактические новинки придумывают тренеры. О своих делах он всегда говорил откровенно, усвоив важный принцип: чтобы получать информацию, нужно ее давать. У Джордана было какое-то шестое чувство, благодаря которому он распознавал, кто из молодых репортеров скоро станет звездой журналистики и будет вести в газете или журнале собственную колонку. Он, в частности, предвидел блестящую карьеру Майка Лупики, Майкла Уилбона, Дэвида Ремника, Яна Хаббарда. Человек, в принципе далекий от журналистики, он и здесь тонко и строго оценивал качество работы.
За минувшие годы рой прессы, кружащийся вокруг Джордана, конечно, неизмеримо вырос, но и по тем временам популярность Майкла среди журналистов была для игрока «Буллз» почти немыслимая. Тима Хэллэма постоянно бомбардировали просьбами организовать интервью с Джорданом. Он аккуратно записывал каждую просьбу на отдельном листочке и передавал его Майклу. Тот добросовестно откликался на все обращения и только в середине своего первого сезона обнаружил, что он единственный в команде, кто это делает. Все остальные от «предварительных заказов» интервью отмахивались. В НБА существует неписаный закон: если репортер хочет побеседовать с игроком, он просто должен ломиться в раздевалку и хватать его на месте. Со временем Джордан и Хэллэм договорились о следующем: если Хэллэм считает, что-то или иное интервью действительно важное, Джордан встречается с репортером, если нет, он может и перепоручить это Хэллэму.
В то время Майкл еще мог спокойно проходить по залу аэропорта, не вызывая особого ажиотажа у публики. Но иногда его все же узнавали, подходили к нему. Завязывался разговор. Джордан всегда и со всеми был необычайно приветлив, любезен и тактичен. Однажды «Буллз» завтракали в 7 утра в аэропорту Далласа. Майкл, как и все смертные, стоял в очереди с подносом. К нему подошел болельщик и попросил автограф. Джордан очень вежливо ответил, что рад бы, но сначала ему нужно позавтракать. Болельщик взорвался от негодования: «Вы, чертовы спортсмены, все такие — слава и деньги вас испортили!»
«Джордановская» лихорадка тем временем усиливалась, и менеджеры «Буллз», чтобы избежать нашествия любопытных, решили отправлять команду из каждого города самым ранним рейсом. Кроме того, всячески прятали Майкла, словно контрабандисты, провозящие тайный груз. А в начале 90-х гг. «Быки» стали летать чартерными рейсами.
Первый год в клубе был во многом тяжким испытанием для Джордана. И дело не в том, что по сравнению с его студенческими годами число матчей в сезоне возросло в четыре раза, Майкл любил баскетбол, а запас его сил, казалось, не иссякал. Трудно было погружаться в новую атмосферу — вернее, вживаться в слабую тренировочную программу после сильной программы, разработанной и утвердившейся в «Каролине». В Чепел-Хилл все было по первому классу. Тщательно продуманная программа, блестяще организованный тренировочный процесс, прекрасный тренерский состав. Работавшие там помощники тренеров считались лучшими специалистами, лучше чем многие главные тренеры других студенческих команд. Да и играли там очень хорошие баскетболисты, бесконечно преданные спорту. Находились, правда, выскочки и хвастуны, считавшие, что они уже переросли рамки программы Дина Смита, но они составляли редкое исключение. На тренировках игроки выкладывались так же, как на решающих матчах. По первому же классу были оборудованы спортивные сооружения — намного лучше, чем почти во всех университетах, где приходилось бывать каролинцам на выездных матчах. А самое главное — в Чепел-Хилл цель для ребят была ясна и постоянна.
Совсем другое дело — Чикаго. Сам Кевин Лафери оказался хорошим, знающим тренером, но весь его штат ни в какое сравнение не шел со штатом Дина Смита. Оборудование было ужасным. Но больше всего Майкла разочаровали игроки. Они отличались весьма средними способностями. У некоторых из них были проблемы с наркотиками, что, конечно, сказывалось на их спортивной форме, а самое худшее — они не горели желанием побеждать и никакой цели впереди себя не видели. Однажды в свой первый год в «Буллз» Джордан, приехавший на выездной матч, узнал, что в номере одного из игроков проходит веселая вечеринка. Заглянув туда, он увидел нескольких своих партнеров по команде. Кто-то курил марихуану, кто-то предпочитал кокаин. Майкл вылетел оттуда пулей. Да, такое в «Каролине» даже вообразить было невозможно.