На столе стояла дюралюминиевая модель его частного двухмоторного самолета в полете, который он хранил на аэродроме Скротэм к северу от Лондона. Рядом со столом стояла шестифутовая бутылка бренди с черной ручкой, закрепленная в латунной раме на колесиках. Бог знает, сколько галлонов в ней было. Пробка была размером с канализационную крышку, но жидкость сияла, как нечто небесное. Мне очень хотелось выпить, и я не знал, как с этим справиться. Одно неверное движение, и я бы пропал без вести, предположительно утонув. Я представил себе, как Кенни Дьюкс проталкивает через дверь «Нечего декларировать» в лондонском аэропорту эту штуковину, замаскированную под старушку, возвращающуюся из восстановительного пребывания на Ривьере.
Книжный шкаф распахнулся, а затем закрылся с нежностью пуховки, возвращающейся в коробку.
— Кажется, ты очарован моими афоризмами.
— Я восхищался рукоделием, лорд Моггерхэнгер.
— Моя дочь Полли сделала это. Она училась в лучшей швейцарской школе.
Конечно, так оно и было. Десять лет назад я трахал ее довольно много раз.
На нем был самый качественный темно-синий костюм и жилет в тонкую полоску, на животе висела тонкая серебряная цепочка для часов. Он похудел, хотя и ненамного. «Ничто никогда не теряется», — сказал он мне однажды. Только пропадает. Он принял решение о своем похудании во время своего появления в Новогоднем списке почестей, будучи не в состоянии смириться с идеей толстого лорда. Я думал, что тщеславие погубит его.
— Что привело тебя сюда, Майкл?
— Я слышал, вам нужен шофер, лорд Моггерхэнгер.
Когда он посмотрел на меня, я заметил тусклость контактных линз.
— Кто из?
— Кенни Дьюкс. Я встретил его в «Собачьей шерсти».
— Кенни в Италии и должен вернуться только сегодня вечером. Он ездит раз в месяц за покупками всей семьей в Милан. Так что не лги мне. Твой разум зацементирован. Ты хочешь, чтобы и твои ноги были такими? Почему ты не позвонил, если мог позвонить первым?
— У меня не было вашего номера.
— Он есть в телефонной книге. Ты не выглядишь таким проницательным, каким был десять лет назад, Майкл. Я удивляюсь тебе. Видите ли, я всегда считал, что тех, кого Боги хотят свести с ума, сначала делают экс-директорами. Все эти поп-звезды и писатели, которые вычеркивают свои имена из телефонной книги, как только считают, что они слишком известны, помешаны на самомнении. Если кто-то хочет со мной поговорить, ему достаточно найти меня в книге и взять трубку. Я, может, и лорд — и не забывай об этом, — но в душе я все равно демократ.
Он был единственным человеком, которого я знал и которому нельзя было солгать, чтобы это сошло с рук. Нечего было сказать. Некоторое время он смотрел на меня взглядом, который казался более важным, чем Британская энциклопедия. В последний раз, когда я работал на него, я попал в тюрьму, потому что был одним из расходных материалов, и теперь, когда я впервые с тех пор столкнулся с ним, в моей голове мелькнула мысль, которая обещала опасность и удовольствие. Единственная эмоция, которая может так аккуратно объединить эти две вещи, — это месть, но как мог кто-то вроде меня осмелиться подумать о том, чтобы пэра королевства посадили за решетку на долгий срок, даже если он был самым нечестным ублюдком в Великобритании? Я отпустил мысли о самоубийстве и саморазрушении.
— Это было немного небрежно с моей стороны. В следующий раз я буду знать лучше.
— Я уверен, что ты это сделаешь, если будет следующий раз. Ты уверен, что хочешь быть моим водителем? Как вы понимаете, у меня было еще несколько претендентов. Одним из них был брат Кенни Дьюкса Пол, и я не думаю, что когда-либо видел более ужасного злодея, чем этот. С другой стороны, он из тех водителей, которые с двенадцати лет тренируются на угнанных машинах. Сейчас ему двадцать пять, и он в расцвете сил.
— Я разбил свою первую машину, когда мне было пять лет, — сказал я, и это была правда, — а сейчас мне тридцать пять.
Он достал из-под стола коробку, достаточно большую, чтобы на нее можно было поставить ноги, и достал сигару. Чтобы выкурить ее, ему понадобилась бы одна из тех раздвоенных подставок, которые были у аркебузиров.
— Итак, Майкл, мне нужно принять решение. Однако я прирожденный ценитель мужчин. Я всегда им был. Я должен им быть. Если бы не это, я бы не продержался и пяти минут. Я знаю, что десять лет назад у нас с тобой были небольшие проблемы.
Я ждал этого.
— Это я был виноват.
— Это мне известно, — отрезал он. — Но я полагаю, что это склоняет меня больше к тебе, чем к чему-либо другому. Можно сказать, что это позволило нам узнать многое друг о друге и это почти делает тебя частью семьи. Мне нравится учиться на прошлом, и я не люблю начинать с кого-то с нуля, если в этом нет необходимости или если он не является исключительным случаем, как ты в те дни, а брат Кенни Дьюкса - нет. На юге и востоке Лондона такие Дьюксы стоят десять центов за пенни. Они хорошо сложены, самоуверенны и умны, но если на секунду перестать оглядываться через плечо, они становятся слишком умными. И даже самые умные из них не умеют думать. О да, в экстренной ситуации они могут действовать хитро и быстро, но не умеют думать.