Она написала несколько строк, остановилась и посмотрела в мою сторону, не видя меня. С открытым ртом и откинутой назад головой она смеялась так громко, что я слышал ее смех, хотя и был снаружи. Это был смех слепой злобы. Возможно, она думала, что я смешной, жалкий и бесполезный. Презрение пробуждало в ней счастье. Я никогда не видел ее такой счастливой. Она выглядела как молодая и беззаботная девушка, которую я никогда не знал.
Я задавался вопросом, какое преступление я совершил, чтобы быть обремененным катастрофой встречи с ней. Она разрушила мою жизнь своей невеселой семейной жизнью. Я ненавидел ее. Сейчас она смеялась, но я никогда не слышал, чтобы она смеялась над чем-то смешным, пока была со мной — если над чем-то смешным вообще стоило смеяться. По нашей совместной жизни она шла без любви, терпя, а не наслаждаясь, а затем, пару недель назад, без предупреждения, когда Смог был уже недалеко от сдачи экзаменов уровня А, уехала в Голландию.
Словно уловив мои мысли, она увидела на буфете фотографию в рамке. Мне это никогда не нравилось. По причинам, известным только ей самой, она поместила здесь увеличенный снимок, сделанный в Кромере Смогом своей первой камерой восемь лет назад. Бриджит отказалась фотографироваться, потому что была беременна. Она потянулась к раме и сломала ее об угол стула. Затем она ударила сильнее, пока ничего не осталось. Она наклонилась, вытянув широкие и пышные бедра, вытащила изодранную фотографию из осколков стекла и бросила ее в огонь.
В дикой ярости, готовый забить ее до смерти, я ногой распахнул дверь. Проходя через зал, я растоптал пятнадцать пар резиновых сапог, рифленую дорожку из тростей и зонтиков, джунгли курток и так сильно ударил коленом в дверь гостиной, что щеколда лопнула. Я стоял с поднятыми кулаками, ноги болели, потому что ее еще не пинали.
Она посмотрела на меня под углом и закричала: — Майкл! Сволочь!
— Сука! — закричал я.
— О, любовь моя, — простонала она, и в ее глазах сверкнул блеск.
Я потянулся к ней.
— Милый!'
Мы практически «гонились» посреди чемоданов. «Гонились» — это фраза, которую Смог использовал в детстве, когда соединял два грузовика на своей модели железной дороги. Однажды он забрел в спальню, когда мы с Бриджит «занимались этим», и с тех пор всегда вспоминал о том времени.
Мы стояли, обнимаясь и целуясь, бормоча десятки нежных слов, в основном извинений, ласк среди слез, обещаний вечной верности и любви.
— Я так рада, что ты вернулся, — сказала она. — О, Майкл, Майкл, Майкл, я никогда не перестану любить тебя.
— Я никогда не переставал любить тебя. Ты единственная женщина в моей жизни.
Звук чего-то царапающего по полу, словно огромная забинтованная левая нога мумии, выходящей из пирамиды, ворвался в мое сознание.
— Чудесная, красавица моя! Единственная моя возлюбленная.
Я держал ее в объятиях долго, как мог, до тех пор, пока Бриджит, посмотрев через мое плечо, не напряглась от того, что увидела в зеркале. Я получил жгучий удар от моей вечно любящей жены, которая, отступив на несколько шагов, споткнулась о чемодан.
— Кто это?
Через минуту стало очевидно, кто это. Сначала чемодан, а затем Мария, беспризорница, которую я спас от судьбы худшей, чем смерть, медленно тащила свой багаж через порог, тяжело дыша.
— Эту девушку я нанял в Лондоне, чтобы она прибралась в доме и присмотрела за тобой и детьми, когда ты вернешься из Голландии. — Ее зовут Мария. Мария, — позвал я, — это моя жена Бриджит, о которой я тебе говорил. Она покажет тебе, что делать, хотя при этом может и слегка тебя ударить.
Бриджит напряглась, словно собираясь показать Марии, насколько я прав. Но она сдержалась.
— Так вот чем ты занимаешься? Как только я уехала к родителям на две недели, ты сбежал и нашел другую женщину. Я должна была знать.
Бесполезно было злиться. Но если бы это было не так, она бы поверила мне еще меньше. Я ответил ей таким же жгучим ударом.
— Я страдал из-за тебя, — сказал я, — и только сегодня утром поехал в Лондон. Сегодня вечером я встретил Марию в метро. Она только что потеряла работу и ей некуда было идти. Поэтому я подумал, что она бы могла нам здесь пригодиться могли бы использовать ее здесь. Я решил, что ты слишком много работаешь. Тебе будет нужна ее помощь.
Бриджит плакала.
— Это правда. — Тон Марии был таким, что никто не мог ей не поверить, и с этого момента мне хотелось уложить ее в постель, но с этого момента я знал, что никогда этого не сделаю. — Он помог мне. — Она придвинула чемодан к стене, сняла пальто, взяла с пола стул и поставила его напротив стола. — Завтра я уеду, — сказала она. — Но это правда то, что сказал Майкл. Англичане в Илинге никуда не годятся. Англичанка кричит на меня. Не кормит меня. Дети кричат и пинаются. Мистер Хорликстон поднял руку на меня, напился, посмеялся надо мной и сказал, что хочет погладить мою грудь. Англичане негодяи.