Кто-то поднялся по лестнице, и Кенни Дьюкс вломился в комнату дверь.
— Поднимись с моей чертовой кровати, или я разобью твое лицо в кашу.
Его дородность и прямая осанка портились тем, что он был слегка сутул в плечах. В остальном я не думаю, что он был очень плохим человеком, за исключением того, что руки у него были слишком длинными. На самом деле это были самые длинные руки, которые я когда-либо видел у человека, которого еще можно было назвать человеком. И он мог — просто так. Он имел положительный угол наклона, так что в бою нужно было приближаться к нему как можно ближе, чтобы избежать их досягаемости.
Я оперся на левый локоть.
— Разве ты никогда не использовал длинные слова, такие как: «Я сотру твое лицо, чтобы твоя собственная мать не узнала тебя в Вулворте в субботу днем»?
Затем я воспроизвел с псевдоамериканским акцентом из Сидни Блада: «В любом случае, если хочешь знать, где тесто, то под кроватью семьдесят пять тысяч булочек, вырезанных из газеты. Они передали нам дохлую утку, и нам нужно выбраться и найти их».
Он подошел близко, но узнал стиль.
— Это моя книга.
— Подойди ближе, солнышко.
Внутренний храповик моей правой руки потянулся назад. Я не мог бы продолжать читать вдохновляющую прозу Сидни Блада вечно, не действуя в соответствии с ней.
— Разве я не видел тебя где-нибудь раньше? — сказал он.
Я также завел пружины в ногах. За десять лет в Верхнем Мэйхеме я много поработал на станции и вокруг нее. Я помогал местным фермерам собирать урожай картофеля. Каждое утро я делал получасовые прыжки на месте с гантелями. Не будучи фанатиком, я верил в то, что мои шесть футов и одиннадцать фунтов должны сохранять гибкость и готовность к действию. Билл Строу был не единственным, кто развил свои физические способности. Что касается стрельбы, то из двенадцатого калибра я мог бы с ходу застрелить двух кроликов, ввиду чего я не собирался мириться ни с каким дерьмом от Кенни Дьюкса.
Я оторвался от кровати, как ракета, и его кулак пролетел мимо моего лица и так сильно ударил по подушке, что рама затряслась. Будучи тяжелым, он потерял равновесие, чем я воспользовался, схватив его за шею так, что он не мог пошевелиться. Он брыкался, но его ботинки не могли до меня дотянуться. Я всегда знал его как отважного труса, который не боялся выйти из-под своей скорлупы и превратиться в хулигана.
— Чего ты волнуешься? — спросил я. Но он тоже был не из тех, кто будет умолять меня отпустить его. Было ли это связано с упрямством или с хронической нехваткой словарного запаса, я не знал. — Мы не хотим кровопролития, не так ли? Не на таком раннем этапе наших отношений.
Он ахнул так, словно его грудь вот-вот лопнет.
— Я видел тебя раньше.
Я сильнее вжал его в полунельсон.
— Я Майкл Каллен. Мы встречались десять лет назад, помнишь?
Пока его компьютер на резинке обрабатывал эту информацию, я отпустил его и отпрыгнул, поставив себя в такое состояние защиты, что, вернувшись в вертикальное положение, он принял быстрое интуитивное решение не продолжать вражду, по крайней мере, на данный момент.
— Я тоже работаю на Моггерхэнгера, — сказал я, — так что, если возникнет какая-нибудь ссора, он уволит нас обоих. Ты знаешь это. А теперь отстань.
Его хитроумность, скрывавшая за собой размягченность мозга, на этот раз сослужила ему хорошую службу.
— Ты читал мою чертову книгу.
— Мне нужен был интеллектуальный стимул.
— И ты был на моей чертовой кровати.
— Я не могу читать стоя. А как только я начал, я не смог остановиться.
Он сел, успокоившись на мгновение. — Чертовски интересная?
— Лучшая книга, которую я когда-либо читал.
Он улыбнулся. — Да.
Я сел на кровать.
— Ты много читаешь.
— Каждую минуту, когда я не трахаю девок и не занимаюсь людьми, и не веду один из автомобилей лорда Моггерхэнгера с включенными сигнальными огнями.
Я достал фляжку с виски.
— Как насчет капли?
Он сделал глоток.
— Я не могу много пить, меня могут вызвать, — сказал он. — Мы все время на связи. Может быть и в четыре утра. Для лорда Клода не существует дня и ночи.
— А как насчет отпуска?
Смех заставил его выглядеть человеком.
— Когда ты умрешь, у тебя будет свободное время. Но теперь у него есть ты, и он может отпустить меня домой на несколько дней.
– Ты был занят?
Его глаза сузились, возможно, от мысли, что я его качаю.
— Просто ищу кого-нибудь, кого можно ударить или пнуть.
— Для кого? Ты мог бы сказать мне? Думаю, рано или поздно мне тоже придется этим заняться.