— Босс говорит, а не я.
— Справедливо.
Я открыл чемодан и нашел «Возвращение туземца» Томаса Харди, которое дочитал в поезде. Бриджит прочитала его три года назад, когда проходила курс Открытого университета.
— Попробуй это. Он не так хорош, как «Сидни Блад», но ничего страшного.
Он перевернул его, как кусок холодного тоста. — Не люблю книги о вогах.
— Воги?
— Чертовы черномазые. Терпеть их не могу.
— Дело не в черных. — Мне было трудно не рассмеяться. — Я сам местный, значит туземец.
— Ты, черт возьми, не выглядишь. Ты похож на меня.
— Мы все местные.
— Ты чертовски невежественен.
— Ты тоже местный.
Он встал, посмотрел на себя в зеркало у двери и поправил галстук. На нем был дорогой серый костюм и шелковая рубашка, требующая стирки. Он был такого же телосложения, как и его работодатель, и я задавался вопросом, не были ли они одноразовыми вещами Моггерхэнгера.
— Я пил твой виски, — сказал он, — но тебе следует быть осторожным в своих словах.
Не знаю, почему я упорствовал.
— Я уроженец Ноттингема, потому что родился там. Лорд Моггерхэнгер — уроженец Бедфордшира, поскольку родился там. Ты уроженец Уолворта.
— Кеннингтона.
— Значит, Кеннингтона, потому что ты там родился. Чернокожие в Лондоне не коренные жители, если только они не родились здесь, тогда они тоже таковы. Вот и все, что это значит. «Возвращение туземца» рассказывает о человеке, который возвращается в место, где он родился.
Его разум не принял от моего объяснения. Для него это было слишком сложно и долго.
— Мне пора идти. Мне нужно пойти навестить маму. Иначе она подумает, что я ее не люблю.
Он подмигнул, как будто высмеивал меня. — Не сломай мою кровать, — сказал он, выходя из двери.
Я лег на кровать во весь рост и решил, что мне нравится работать, и заснул, гадая, как у Марии дела с Бриджит. Будучи такими разными, они словно созданы друг для друга. Возможно, Бриджит пошлет за детьми в Голландию. Мария считала Верхний Мэйхем раем и работала бы бесплатно, пока ей позволяли остаться, хотя в деньгах у нее не было бы недостатка — я позабочусь об этом. Они с Бриджит поселятся и будут поддерживать это место до тех пор, пока мне не понадобится убежище от суеты мира. Я посмеялся над этой картиной и, представив последнее видение, показывающее мое невзрачное поселение в огне, подумал, что, по крайней мере, я сделал что-то положительное, найдя Биллу Строу убежище.
Кенни Дьюкс был прав. В четыре утра заработал динамик переговорнго устройства. Он был прикреплен к стене у двери, поэтому мне пришлось пересечь комнату, чтобы ответить.
— Приходи в дом, — сказал Моггерхэнгер. — И не вздумай появиться в пижаме.
Я собрался с духом и, окончательно проснувшись, пересек двор к штабу. Мужчина у двери, несомненно, с ружьем под пальто, был Коттапилли, большая тяжелая свинья, которая всегда поднималась наверх бесшумно, как муха по одежде, и так ловко передвигалась, что люди ожидали увидеть маленького человека. Затем он использовал их неожиданность с максимальной выгодой. После него на лестнице виднелись аккуратные и мелкие следочки, как будто кто-то поднимался на четвереньках. На нем не было ни воротника, ни галстука, но его ботинки были безупречно начищены.
Я еще больше уверился в том, что какой-то важный план приводится в действие, когда увидел Джерико Джима, сидящего в коридоре возле офиса Моггерхэнгера. Он был худощав, среднего роста, с густыми седыми волосами и невероятно морщинистым лицом, хотя издалека можно было бы принять его возраст за тридцать, а не за пятьдесят. Каждый его ледяной голубой глаз сиял, как кончик фонарика, который врач засовывает вам в глотку, чтобы осмотреть миндалины. Большую часть своей жизни он провел в тюрьме, но столько раз сбегал, даже из Дартмура, что его называли Джерико Джим, хотя настоящее имя его было Уилфред. Он всегда сначала съедал середину буханки, полагая, что может умереть в ближайшие пять секунд или в случае, если какой-нибудь доброжелатель подложил внутрь напильник. Старые привычки осторожности обычно не умирают: он перестал расчесывать свои волнистые волосы и провел руками по моей куртке и брюкам.
— Ты думаешь, я сумасшедший? — спросил я.
— Инструкции, — прошепелявил он. — Они ждут тебя.
В комнате было не так пусто, как накануне. Моггерхэнгер стоял за своим столом, одетый в цветочный халат, доходящий до пола, и курил сигару, которая, по словам его врача, отправила бы его в гроб. Его манеры не изменились с тех пор, как я впервые его увидел. На столе лежала открытая карта, и как только Пиндарри закрыл за мной дверь, Моггерхэнгер указал на нее.
— Майкл, ты можешь ее прочитать?