— Нужно показать карточку, чтобы войти?
— Да. Там большой зал, буфет, довольно приличные представления, оркестр. Туристы, которых водят туда, не замечают ничего непотребного, но меня до сих пор преследуют кошмары, когда вспоминаю интимные приключения, которые скрыты там, за дверями. Вероятно, я до глубины души простая обывательница, — прибавила она со смехом, который прозвучал несколько принужденно.
Такси ожидало их внизу.
— Вы знаете, где находится «Дафи-клуб»? — спросил Шейн у водителя.
— Еще бы, папаша! — ответил шофер, подмигнув.
В такси Люси прижалась к. Шейну и взяла его за руку.
— Боитесь? — прошептал он.
— Только не с вами.
— Не забудьте, что я ваш новый возлюбленный. Я невероятно ревнив и не желаю терять вас из виду ни на секунду. Он захочет поговорить с вами отдельно, но вы заставьте его остаться там, где я смогу вас видеть. И вы ничего не знаете о смерти Марго. Вы просто вернулись домой, потому что было назначено со мной свидание, и оставили Эвелин у Марго. Я понимаю, он хочет увериться, что вы не станете сообщать полиции о его визите к Марго в тот вечер, — продолжал Шейн. — Убил он ее или нет, но знает, его будут разыскивать. Предоставьте ему говорить все, что он захочет, и постарайтесь выведать, как он узнал о ее смерти.
— Я сделаю все как можно лучше.
Такси въехало в старый французский квартал. На кривых, узких, поблескивающих булыжником под редкими фонарями улицах темнели высокие скалы домов — весь этот модерн конца минувшего века с шикарными лестницами на фасаде, с венками, изящными линейными плетениями и подвесным растительным узором по стенам, с целым сонмом фасадных испорченных обнаженных дев, у которых на крыльях носов год за годом накапливалась будничная и банальная уличная пыль…
В этом призрачном пространстве новоорлеанского высшего света, который давным-давно рассыпался в прах, ночью пахло, как в горном ущелье: камнем и сыростью.
Такси замедлило ход и повернуло в открытые чугунные ворота, на которых горела надпись из розового неона: «Дафи-клуб».
Вокруг все было спокойно и безлюдно, дорожка из гравия окружала дом и упиралась позади него в двор, превращенный в стоянку для машин, несмотря на то что в стороне была для них специальная площадка. Шейн расплатился с шофером, взял Люси под руку и повел по дорожке, выложенной камнем. При их приближении входная дверь, обитая железом, раскрылась, и молодой черный служитель приветствовал пару широкой улыбкой.
— Как раз вовремя, чтобы поспеть к последнему спектаклю…
Они вошли в вестибюль, отделанный деревянными панелями, и последовали по коридору, толстый ковер которого заглушал шаги. Ритмичные звуки джаза доносились из-под арки в глубине коридора.
На пороге зала их приветствовал плешивый метрдотель, он провел их в общий обширный зал, довольно слабо освещенный.
Шейн и Люси последовали за ним к маленькому столику на двоих возле круга и сели за него. Под оранжевым прожектором посередине зала две молодые квартеронки вихляли бедрами в ритм оркестру. Они были очень молоды и почти совсем голые, если не считать трех розовых лепестков, помещенных в стратегических местах.
Когда они усаживались за столик, девушки заканчивали номер под жидкие аплодисменты публики.
Притушенный свет в зале снова приобрел яркость. К Шейну подошел официант, и детектив вопросительно посмотрел на Люси.
— Один джин, — сказала она.
— Два джина, фиц, — сказал Шейн официанту, и тот удалился.
Он тут же вернулся со стаканами, и Люси сказала ему:
— Я бы хотела повидать Генри Десмонда.
— Пойду посмотрю, здесь ли он, мисс.
Несколько пар встали, чтобы потанцевать. Мужчинам почти всем было за пятьдесят и все они — в обществе очень молодых девушек, безусловно несовершеннолетних.
— Девушки служат приманкой, — заметила Люси.
Шейн попробовал свой джин и сделал гримасу.
— О! Еще хуже, чем я ожидал…
— Вы должны были заказать что-нибудь другое.
— В такого рода заведении у всего должен быть отвратительный вкус. А что здесь еще, кроме этого зала?
— Вот видите, там, в глубине, находятся умывальники. А там другая дверь, которая выходит в другой зал, поменьше, чем этот.
— И более интимный?
— Да.
Люси подняла стакан и выпила половину его содержимого, потом, сделав гримаску, поставила на стол.