Внутри шумит вода. Я закрываю за собой дверь на ключ, который остался в замочной скважине, и тихо продвигаюсь дальше, осторожно проходя мимо шкафчиков и постоянно оглядываясь в надежде никого не встретить. Когда я подхожу к последнему из шкафчиков, шум воды усиливается, а значит душевые совсем рядом. Вся моя уверенность вмиг испаряется, щеки алеют, и я опираюсь о стену, когда вдруг слышу знакомый голос, тихо напевающий:
— Я был создан, чтобы любить тебя, детка, а ты была создана, чтобы любить меня.
Широкая улыбка касается моего лица. Это поёт Майкл. Закрываю глаза и продолжаю:
— Я не могу насытиться тобой, малыш, а ты насытился мной?
Шум воды вмиг прекращается. Я тихо усмехаюсь, абсолютно уверенная, что Майкл меня услышал, ведь пела я нарочно громко. Слышу хлюпанье мокрых ступней о кафель, а затем знакомая рыжая макушка показывается из лабиринтов душевой комнаты. Всё, что я могу сделать — приветливо помахать ему рукой и невинно улыбнуться.
— Сара, это ты?! — он кричит.
Терпеливо молчу и жду, когда он, наконец, распрощается со своей водой.
Майкл выходит ко мне спустя пару минут с обернутым вокруг бедер полотенцем. Стараюсь дышать ровно и не смотреть на его пресс, по которому капли воды стекают прямо в V-образную линию, а затем закусываю губу, сама с собой не справляясь. Он хмурый, смотрит на меня своими зелёными глазами, проникая в самую мою душу, в новую душу, которая, вообще-то, принадлежит ему.
— Ты пробралась в мужскую раздевалку? Зачем? Люка здесь нет.
— Заткнись, — резко говорю я и подхожу к парню.
Мне совсем не хочется объясняться, оправдываться и говорить, что его чувства ко мне оказались взаимны. Вместо этого я подхожу к оторопевшему парню вплотную, обвиваю его мокрую шею руками и поднимаюсь на носочки, касаясь своими губами его. Я трепетно целую его, прижимаясь к нему всем телом, и чувствую себя гораздо увереннее, когда его руки ложатся на мою талию и прижимают меня к себе. Полностью отдаюсь этим ощущениям, в голове гуляет ветер, но даже среди этой пустыни вдруг мелькает одна мысль: как я могла не опираться на свои ощущения, когда он целовал меня раньше? Как я могла, чувствуя всё те же бабочки, мурашки и щекотку в животе не думать, как сильно он нравится мне? Глупая, глупая Сара.
— Сара, — шепчет он, отрываясь от моих губ. — Я знал, что ты не устоишь передо мной. Но чтобы так…
— Вы отлично играли, поздравляю с победой, — отвечаю ему с улыбкой, проводя по мокрым волосам парня.
— Прекрасный способ меня поздравить. Значит, мы помирились?
— А сам как думаешь? — закусываю губу, опуская взгляд на его пресс.
Тёрнер широко улыбается и кивает, прижимая меня к себе. Он снова наклоняется к моему лицу, оставляя быстрые поцелуи на моем лбу, на носу, на щеках, и когда останавливается на губах, то едва слышно шепчет:
— Не играй со мной, О’Нил, мы в опасной обстановке.
Поднимаю на него невинный взгляд, пожимая плечами. В зелёных глазах уже пожар, он тяжело дышит, а крышу ему срывает одно лёгкое движение моего пальчика, сорвавшего с него полотенце. Я мгновенно оказываюсь прижата к металлическому шкафчику кого-то из игроков.
Он набрасывается на мою шею с голодными поцелуями, попутно расстегивая пуговицы на моем кардигане и перебираясь с поцелуями на открывшуюся ему грудь. Откидываю голову от удовольствия, а он резко подхватывает меня, заставляя обвить ногами его талию. Спина прижата к поверхности шкафчика, его прикосновения повсюду — и никакого страха, никаких сомнений.
— Не буду спрашивать, уверена ты или нет, — прерывисто шепчет Тёрнер, оставляя меня без бюстгальтера и самодовольно заглядывая в мои глаза с поистине волчьей ухмылкой. — Знаю, что уверена.
Я ухмыляюсь, впиваясь ноготками в его широкие плечи.
— Вашей самоуверенности, учитель Тёрнер, можно позавидовать.
— Зови меня просто — лучший парень на свете.
Я улыбаюсь, соглашаясь, но сомнение в его взгляде заставляет меня напрячься. Тёрнер чуть отстраняется, поглаживая меня по волосам.
— Ты точно не злишься на меня? — тихо спрашивает он.
— За то, что влюбил меня в себя? — я усмехаюсь и качаю головой. — Злюсь. Ведь теперь мне придётся каждый день соперничать в любви к тебе с тобой самим.
Мой смешок прерывается его жадными губами, набросившимися на мои в голодном поцелуе. Он ловок и уверен в себе, и я даже не замечаю, как остаюсь без своих джинсов, как вдруг полностью обнажённая оказываюсь на нем, все ещё прижатая к шкафчику. Мои ноги обвиты вокруг его талии, его возбужденный член упирается в моё бедро. Сердце моё замирает и я не могу поверить, что ещё вчера хотела расцарапать его лицо. Всё снова спонтанно, снова резкие повороты в этих безумных отношениях с ним. Но разве с Тёрнером может быть иначе? Эта неподдельная страсть, внезапность, постоянное чувство того, что ты не касаешься земли, а паришь в воздухе, и даже крылья у тебя есть.
— Все хорошо? — он касается моей щеки, проводит большим пальцем по приоткрытым губам, а затем улыбается, когда я уверенно киваю. — Моя девочка.
Он медленно входит в меня, и я мгновенно чувствую резкую боль, пронзившую моё тело. Майкл останавливается, касается губами моих губ, придерживая меня за ягодицы, а затем шепчет:
— Всё хорошо. Всё будет хорошо. Я рядом, и я не причиню тебе боли.
К новым ощущениям, острым, пронзающим, я привыкаю не сразу, но слова Майкла придают мне уверенности, вселяют в меня надежду и заставляют полностью довериться его и своему телу. Он касается меня руками, он осторожно двигается во мне, он целует меня и говорит мне те вещи, от которых щеки мои, с которых он губами собирает слезы, вспыхивают пунцовым румянцем. Конечно, боль не уходит, но я больше, чем уверена, что у нас будет ещё время, чтобы привыкнуть друг к другу, чтобы отогнать эти новые ощущения, слиться друг с другом и влиться друг в друга. Я знаю это, потому что я доверяю Майклу Тёрнеру больше, чем доверяю себе.
Потому что человек, который повернул всю эту аферу лишь для того, чтобы я стала его, определённо, заслуживает свой трофей.
— Ты принадлежишь мне, Сара О’Нил, — между толчками говорит он, тяжело дыша и впиваясь губами в мою шею.
Я откидываю голову, улыбаюсь, сжимаю руками его плечи и его шею, находясь на грани жизни и смерти в самом что ни на есть прекрасном смысле. Боль смешивается с удовольствием от одной мысли, что мы с ним вместе. Прерывистые толчки, глубокие движения вкупе с горящими взглядами, прикосновения, поцелуи, безоговорочная страсть у шкафчика мужской раздевалки в школе после игры — всё это Майкл Тёрнер, всё это мы с ним.
Он старается отогнать мою боль, старается полностью сосредоточиться на том, чтобы доставить удовольствие мне, доводя меня до пика своими пальцами и кончая сам. Страстный поцелуй и затуманенные взгляды, дрожь в ногах и руках, приятная истома и усталость, — Майкл утыкается носом в мою шею, стараясь отдышаться, а я улыбаюсь, как умалишенная, совершенно не веря в произошедшее. Мой первый раз в мужской раздевалке с парнем, которого я хотела прикончить. Жалею ли я?
Ответ очевиден.
— Точно всё в порядке? — спрашивает он, поглаживая меня по волосам и улыбаясь.
Я целую его в грудь, поднимая взгляд на Майкла и кивая. Мы лежим на полу, на разбросанных полотенцах и вещах Майкла, обнажённые, прижимающиеся друг к другу, влюбленные и новые, совершенно не такие, какими были вчера. Мы целуемся, разговариваем, шутим, подкалываем друг друга. Всё между нами теперь иначе. И только одно остаётся неизменным: мы по-прежнему двое сообщников, на одной стороне против всех, друг за друга и друг с другом. Мы заодно.