— Да, честно говоря, очень мало. Вот вы небось поездили с Моттрамом, а? Я думаю, богач вроде него вряд ли упустит шанс посмотреть мир. Забавно, что он решил провести отпуск в этаком захолустье.
— Наверно, у каждого из нас есть на свете любимый уголок… Смотрите, как глубоко река вгрызлась в скалу!
Они свернули на тропинку, которая шла круто вниз, к берегу, среди елей и высоких, по пояс, зарослей папоротника-орляка, и очутились в глубокой каменной ложбине с отвесными склонами, больше похожей на ущелье; высоко над головой виднелись нагромождения валунов да пучки папоротников. Узкая стенка впереди была словно пробита или вырублена в скале, футах в пяти-шести над бурлящим потоком, и пенные брызги, вскипающие на камнях и летящие во все стороны, только чудом не достигали до нее. Людского жилья не видно; рев воды заглушал голос, можно было лишь кричать; солнце, уже приближавшееся к полудню, не доставало подножия скал, и сам каньон по контрасту выглядел мрачно и жутковато.
— Пройдемте немного вперед по тропинке, — сказал Бринкман. — Впечатление куда сильнее, когда стоишь прямо посередине всего этого. Тропинка, — пояснил он, — тянется вдоль берега, обычно как раз по ней и ходят рыбачить на Долгую заводь. Я пойду первым, ладно?
Секунду Бридон помедлил. Этот человек всю дорогу отвлекал его нарочито пустым разговором и так явно стремился отвести именно сюда, что Майлз вдруг заподозрил враждебный умысел. Протянет руку: дескать, обопритесь, удобнее будет обогнуть выступ! — а сам легонько толкнет, и полетишь ты, голубчик, с тропинки прямиком в воду. Вокруг ни души, а камни и река тайну открыть не поспешат. Но отказаться невозможно — благовидный предлог с ходу не сочинишь. К тому же Бринкман чуть не на голову ниже его ростом…
— Ладно, — кивнул он, — я пойду за вами. — И мысленно добавил: «На безопасном расстоянии».
Ярдов через двадцать они остановились на площадке, где каменный карниз расширялся примерно до пяти футов. Площадку окаймляла шести-семиметровая каменная стенка, образующая опять-таки узкий карниз, новую ступеньку этой исполинской лестницы.
— Любопытно, правда, — сказал Бринкман, — каким образом эти скалы громоздятся друг на друга? Взгляните на длинный уступ вон там, справа, ведь точь-в-точь багажная полка в железнодорожном вагоне! Какой случайности он обязан своим возникновением? А может, это не случайность, а забытый след человеческой мысли?
В самом деле здорово похоже на полку в кладовой некоего беглеца, прятавшегося тут в незапамятные времена. Клочок белой бумаги — наверняка упавшая сверху обертка от сэндвича — усиливал эту иллюзию.
— Да, — отозвался Бридон, — так и ждешь таблички с надписью: «Только для легких вещей». Бог ты мой, ну и местечко!
Забыв о своих опасениях, он прошел мимо Бринкмана дальше, разглядывая каньон. Бринкман медленно, почти нехотя последовал за ним. Оба шагали молча, но вот каньон кончился, и по удобной тропинке они выбрались на верхнюю дорогу.
Ну, теперь самое время для доверительных признаний! Однако, к удивлению Бридона, спутник его помрачнел и насупился; ни единая попытка начать разговор успеха не принесла, Бринкман отвечал невпопад, односложно, вдобавок таким тоном, который отбивал всякое желание затевать с ним беседу. В конце концов Бридон тоже умолк и вернулся в «Бремя зол» до крайности недовольный собой и озадаченный еще больше прежнего.
Глава 15
Бумажный обрывок
Лейланд еле дождался его возвращения. Он узнал от Анджелы, что Бридон ушел с Бринкманом на прогулку, причем инициатива исходила от Бринкмана, и выступил он с ней неожиданно и настойчиво (Анджела не забыла сообщить и об этом). Лейланду, понятно, не терпелось первым услышать о бринкмановской исповеди. До обеда было еще целых полчаса, и Бридон, следуя примеру жены, предложил посидеть на «трактирной» скамейке — там можно без помех все обсудить.
— Ну как? — спросил Лейланд. — Я и надеяться не смел, что Бринкман отреагирует так быстро. Что он сказал? Вернее, что ты сообщишь мне из его рассказа?
— Ничего. Ничего он не рассказал. Мы только прогулялись в каньон и обратно.
— Слушай, старина, ты что темнишь? Я имею в виду, если Бринкман согласился поговорить с тобой под секретом, ради бога, так и скажи. Я уж как-нибудь потерплю.